Художник Виктор Иванов об Илье Репине
Репин - это имя в России при жизни художника стояло рядом с именем Льва Толстого, слава его была огромна. А как сегодня? Может быть, сбываются слова Александра Бенуа - «классик на полке»?
Мне приходится подолгу жить и работать в селе Осады на реке Оке. Еще лет 20 - 30 тому назад каждый ученик сельской школы мог назвать несколько имен русских художников и хотя бы одно-два произведения. Знали Репина и его картину «Иван Грозный», Сурикова и картины «Боярыня Морозова» и «Утро стрелецкой казни», Виктора Васнецова, его «Богатырей» и «Аленушку». Во многих избах можно было видеть репродукции с этих картин. Сегодня все резко изменилось. Ни одного имени, ни картины назвать не могут. Имена великих художников вытеснены именами звезд поп-музыки – Киркоров, Пугачева, Арбакайте, «Шпильки», «Блестящие», Дайнеко, Басков, Тимати, Белан и прочие бесталанные существа.
Так что же значит для нас сегодня имя Ильи Ефимовича Репина? Что нам дорого в его творчестве? И почему мы не должны соглашаться с теми, кто старается затолкать его имя на полку позабытых классиков? Искусство Репина принадлежит ко второй половине XIX столетия, хотя творческая жизнь его продолжалась и в начале XX века. Русское искусство середины XIX века переживало переломную эпоху. Казалось, еще недавно публика с восторгом принимала картину Карла Брюллова «Последний день Помпеи», ее приветствовали Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Глинка...
Александр Иванов привез в Россию из Италии свое гениальное полотно «Явление Христа народу», Кипренский восхищал своими прекрасными портретами. Но неумолимо наступало время иного искусства. Иного понимания правды в искусстве. Приближалась эпоха Толстого и Достоевского, музыки «Могучей кучки»: Мусоргского, Бородина, Римского-Корсакова, художников Перова, Репина, Сурикова, Васнецова - эпоха национального самосознания России, ее духовного расцвета.
«Правда и только правда» - вот символ веры этих творцов, провозглашенный Львом Толстым. Как ни совершенны были произведения предшественников, искусство Александра Иванова и Карла Брюллова неумолимо отодвигалось в прошлое, становясь высокой классикой. Новое поколение творцов не могло прямо использовать их высокую художественную форму. Новое содержание требовало ее изменения, и это происходило вначале при неизбежных потерях, но искусство приобретало единство содержания и художественной формы, становилось живым и органичным. Брюллов в своей картине изобразил трагедию на древней земле Италии,
Александр Иванов - сцену из Евангелия, где народ изображен на реке Иордан (также написанной в Италии), очень далекой от российской земли. Теперь же художникам нужна была Россия. «Русскому пора, наконец, становиться на собственные ноги в искусстве, пора бросить эти иностранные пеленки. Слава Богу, у нас уже борода отросла, а мы все еще на итальянских помочах ходим. Пора подумать о создании своей русской школы, национального искусства», - писал В.Стасов. Стать выразителями национального самосознания России в искусстве было предназначено с наибольшей силой Репину, Сурикову и Васнецову.
Илья Ефимович Репин родился (1844-1930) в небольшом городе Чугуеве на Украине, в семье военного поселенца. О своем детстве и становлении художником Илья Ефимович рассказывает в книге «Далекое-близкое». Рассказывает с необыкновенной яркостью. Каждый, кому близко творчество Репина, непременно должен ее прочитать. Лучшего примера для молодых художников трудно найти. Репин рано проявил свои художественные способности, рано начав писать и акварельными красками, и масляными. Уже в 13 - 14 лет он успешно со взрослыми профессиональными иконописцами выполнял заказные работы, создавая образа для церквей.
Девятнадцати лет он приезжает в Петербург, чтобы поступить в Академию художеств - мечту всех желающих стать художником. Вот переживания молодого Репина, оказавшегося впервые в Петербурге: «Меня неудержимо потянуло к набережной, к сфинксам, к Академии художеств. Так вот она! Это уже не сон; вот и Нева, и Николаевский мост. Мною овладело восторженное забытье, и я долго стоял у сфинксов и смотрел в двери Академии, не выйдет ли оттуда художник - мое божество, мой идеал!»
В Академии Репин показал выдающиеся успехи и, подойдя к дипломной картине «Воскрешение дочери Иаира», уже начал работать над «Бурлаками». По словам Стасова, «Репин создал двадцати восьми - двадцати девяти лет такую картину, которая, конечно, первая картина всей русской школы, от начала ее существования. Важнее и глубже задачи никто еще из русских живописцев не брал». По раскаленному солнцем песчаному берегу движется масса человеческих тел - это бурлаки.
Они тянут баржу... Бескрайние волжские дали, над ними неподвижное, почти безоблачное небо. Это уже не река Иордан, не романтический город древней Италии - это Волга, это Россия, и перед нами русский народ. Репин совершил открытие в живописи - впервые так ясно и убедительно появилось изображение народа. И каждый изображенный в картине - личность, каждый - человек. Для Репина, и для его единомышленников, само раскрытие человеческого типа, как характера стало эстетической ценностью, «социальное» - частью художественного произведения.
В «Бурлаках» Репин совершил еще одно открытие. Он показал Волгу не как географическое понятие, а как неотъемлемую часть образа Родины, с ее просторами, силой и поэзией. Пейзаж в картине для нашего искусства имеет такое же значение, как саврасовские «Грачи прилетели». В перерыве работы над «Бурлаками» Репин закончил дипломную картину «Воскрешение дочери Иаира», по достоинству оцененную и Академией художеств, и современной критикой.
Он получил высшую оценку и право на заграничную командировку для знакомства с европейским искусством и для совершенствования мастерства. Три года пребывания в Италии и Франции для него не прошли даром. Здесь он окончательно осознал свое предназначение. Репин чутко и жадно улавливал в искусстве Франции все, что ему было необходимо. Созданные там работы убедительно говорят об этом: пейзажные этюды «Дорога на Монмартр», «Окраина Парижа», «Лошадь для сбора камней в Веле», этюды к картине «Парижское кафе».
Но вот что он писал из Италии Стасову летом 1873 года: «Нет, я теперь гораздо больше уважаю Россию! Вообще поездка принесет мне так много пользы, как я и не ожидал. Но долго здесь не пробуду. Надо работать на родной почве. Я чувствую, во мне происходит реакция против симпатий моих предков: как они презирали Россию и любили Италию. Так мне противна теперь Италия с ее условной до рвоты красотой».
А вот письмо из Парижа 26 января 1874 года: «Не знаю других сфер, но живопись у теперешних французов так пуста, так глупа, что сказать нельзя. Собственно, сама живопись талантлива, но одна живопись, содержания никакого... Для этих художников жизни не существует, она их не трогает. Идеи их дальше картинной лавочки не поднимаются». Перед самым возвращением в Россию Репин в Париже написал картину «Садко» - результат его профессиональных достижений и глубоких раздумий о назначении русского художника.
В ней есть все - и зрелое мастерство, и добродетельные чувства к России, но нет точного попадания в предмет изображения, где бы Репин мог проявить себя по-настоящему. Эта картина говорит только о том, что художнику уже под силу совершать небывалое. В ней - только предчувствие, а небывалое Репин совершит после возвращения на Родину. По возвращении, за десять с небольшим лет, Репин создает лучшие свои произведения: «Царевна Софья», «Отказ от исповеди», «Крестный ход», «Не ждали», «Иван Грозный», «Арест пропагандиста», «Запорожцы» и целую галерею портретов.
По пути из Парижа художник на короткое время останавливается в Петербурге, и появляется очаровательная вещь - «На дерновой скамье», вся пронизанная светом, ощущением покоя и счастья. Написана с мастерством, еще французской поры. Но это совсем не то, не для таких работ он спешил на родину. В Чугуев - вот куда устремился художник, в родные места, где ожидало его то, к чему он так стремился. Здесь художник нашел предмет изображения - и появился портрет «Мужичок из робких». Такого образа в русском искусстве еще не было.
Перед нами живой человек, со сложнейшим характером и трудно объяснимой психологией. Подлинный крестьянин. Авторское отношение как будто отсутствует, автор ничего не навязывает. «Даю вам, - кажется, говорит художник, - живого человека, я сам еще не ведаю его тайн, давайте вместе разгадывать их». Трудно объяснить и понять крестьянскую душу. До сих пор не можем - не поддается.
«Мужик с дурным глазом» - опять необыкновенно живое изображение, и опять не находим слов, чтобы объяснить, что это за человек. Он слишком живой, слишком сложный для словесных определений. Перед нами сама жизнь в необычайной ее сложности. Репин не столько умом, сколько своим талантом, интуицией чувствовал крестьянина, простого мужика. Недаром позже Лев Толстой скажет, что Репин «лучше всех русских художников изображает народную жизнь». В Чугуеве Репиным написан «Протодиакон», которым восхищался Мусоргский, а это дорогого стоит. Продолжением этих образов стал «Крестьянский ход в Курской губернии».
Чугуевские портреты были как бы проверкой сил перед работой над картиной. «Крестный ход» - одно из центральных произведений в творчестве Репина. Замысел ее грандиозен, это дальнейшее развитие того, что начато в «Бурлаках». Тут и там - движение человеческой массы. Тут и там главное - народ. Только в «Крестном ходе» все укрупняется, становится еще значительнее. Под палящими лучами солнца по пыльной дороге мимо безжалостно срубленной рощи, на месте которой торчат одни пеньки, движется процессия с хоругвями. Толпа кажется бесконечной, не видно ни начала, ни конца. Будто перед нами в движении вся Россия, весь многомиллионный русский народ.
Каждый участник этого хода поразительно индивидуален, со своим особым поведением, и все вместе единым нескончаемым потоком устремлены к неведомой нам цели неведомой волей. Зачем? Куда? Опять тайна народного бытия и его неразгаданность устремлений. Талант Репина обладал проницательностью, интуицией, превосходившей разумение самого автора и наше с вами тоже. Талант - есть истина, не замутненная рассудком. К репинскому творчеству это определение более всего подходит. Репин - один из самых непосредственных художников, восторг перед жизнью, ее красотой всегда есть в его произведениях.
продолжение...
|
