Галина Прибульская. "Репин в Петербурге"
Репин неслучайно называл Петербург своей "интеллектуальной родиной".
С северной столицей связаны высшие достижения Репина в его художественной деятельности.
Сегодня Площадью Репина названа теперь бывшая Калинкина площадь, а дом на ней, где художник прожил тринадцать лет, отмечен мемориальной доской.
В Институте живописи, скульптуры и архитектуры, носящем имя Репина, две мемориальные доски - в конференц-зале и в мастерской художника - напоминают о годах пребывания Репина в Академии художеств.
В 1940 году в поселке Куоккала (ныне Репино), в доме художника, был открыт мемориальный музей, погибший в годы Великой Отечественной войны и вновь воссозданный поклонниками великого художника.
Память о Репине навсегда связана с Петербургом - городом, в котором он начал свой путь художника и который был свидетелем наивысшего взлета его творческого гения.
Книга Галины Прибульской рассказывает об этом периоде жизни великого художника.
"Зимнее петербургское утро. Темно. На улицах еще горят тусклые фонари. Прохожие попадаются лишь изредка. Из подъезда дома на Малом проспекте выходит юноша. Поеживаясь от холода и кутаясь в плед, накинутый поверх пальто, спешит он к Академии художеств.
На набережной перед входом в Академию чувствуется некоторое оживление. То и дело открывается массивная дверь, пропуская учеников. При слабом свете газовых ламп белеют колонны парадного вестибюля. В узких академических коридорах еще темнее; приходится шагать, высоко поднимая ногу, чтобы не споткнуться случайно о полено, оброненное истопником. Далее по темной и грязной винтовой лестнице нужно подняться в низкую со сводами антресоль - шинельную.
Илья Репин, только что поступивший вольноприходящим учеником, торопится. В восемь часов начинается первая лекция. Надо занять удобное место.
«Это был медовый год моего счастья, - будет вспоминать впоследствии Репин. - За долгие годы мечтаний, стремлений, отчаяния я наконец попал в желанную среду и мог учиться обожаемым предметам».
Тому, что Репин оказался в Петербурге, в Академии художеств, он обязан был только самому себе, своему упорству, страстному стремлению стать художником, стать образованным человеком.
Родившись в семье военных поселян, ниже которых, по словам Репина, были лишь крепостные, он уже с детства испытал нужду. Бывали годы, когда семья буквально сидела на черном хлебе. На всю жизнь запомнились ему бесправное положение родителей, произвол местных властей.
Талант и трудолюбие Репина рано дали знать о себе. Ученик топографической школы города Чугуева Харьковской губернии, затем ученик местного иконописца И.М.Бунакова, Репин уже с пятнадцати лет стал равноправным членом художественной артели, которая брала подряды на роспись церквей, иконостасов не только в родном городке и его окрестностях, но и в соседних губерниях. Уезжая надолго с артелью, Репин тосковал по дому.
На ласкового, спокойного мальчика тяжелое впечатление производили попойки и грубые развлечения мастеровых, издевательство над учениками и подмастерьями. Дома ему не приходилось видеть сколько-нибудь похожих сцен.
Семья И.Е.Репина была совсем другой. Мать, которую он бесконечно любил и боготворил, еще девочкой сама научилась грамоте и вместе со своими братьями-кантонистами, будущими офицерами, зачитывалась Жуковским. Его поэмы она часто читала наизусть своим детям. Дети росли в атмосфере спокойных, дружеских семейных отношений. Рано пристрастившись к чтению, маленький Илья все свободное время посвящал книгам. Особенно его интересовали книги о художниках.
Он даже выписал из Петербурга журнал «Северное сияние», где печатались репродукции с картин Карла Брюллова, Федора Бруни и многих других.
Мечтая об Академии художеств, Репин понимал, что обучение и жизнь в Петербурге потребуют средств, которыми его родители не располагали. Работа в артели была единственной надеждой на осуществление мечты.
Путешествуя с иконописцами по окрестным селам, выполняя заказы, юноша откладывал деньги на поездку в столицу.
В 1859 году он достал только что утвержденный новый устав Академии художеств, который предусматривал сдачу вступительных экзаменов по общеобразовательным предметам, и начал исподволь готовиться к ним. Но прошло еще четыре года, пока наконец мечта его осуществилась. Заработок, полученный им при росписи церкви в селе Сиротино Воронежской губернии, - 100 рублей - дал Репину возможность, распростившись с семьей, двинуться в далекий путь.
День 1 ноября 1863 года, когда Репин, выйдя из поезда, очутился в чужом, но столь знакомом ему по книгам городе, запомнился ему надолго.
Перед вокзалом простиралась обширная Знаменская площадь, окруженная одноэтажными и двухэтажными домами. На мосту, перекинутом через грязный узкий Лиговский канал, стояла полосатая будка, а рядом виднелся будочник в сером мундире, с кивером на голове и алебардой на длинном красном древке.
Оказавшись в городе, где у него не было ни родных, ни знакомых, Репин в первый момент потерялся. «Я едва успел с чувством пожать руку моему спутнику и вдруг почувствовал себя в холодном море жизни большого города, кишащего в каком-то бурном водовороте. Мне сделалось так страшно, как никогда в жизни: жуткое одиночество в далеком, совершенно незнакомом месте давило.
Но вот я и в санях, извозчик - добрый молодой парень; снег белыми хлопьями весело валил и таял. Глаза разбегались по широкой улице; везде тесно и людно, обгоняя друг друга, по мостовой проезжали сани, кареты, а на панелях, перед домами, магазинами целой стеной, как из церкви в годовой праздник, идут, идут...
Ах, вот статуи - лошади Аничкова моста, я узнал их сразу по гравюрам «Северного сияния»... Значит, я на Невском проспекте. Пошли еще знакомые здания. Вот Публичная библиотека, вот Казанский собор, и я опять думал, что я во сне... Узнал я и Исаакиевский собор, и Николаевский мост. Но вот наконец и Васильевский остров... Ох, господи, да ведь направо с моста это и есть Академия художеств! Разумеется, вот и сфинксы перед нею...
У меня сердце забилось... Неужели я не во сне?»
Были уже густые сумерки, когда извозчик привез его на 7-ю линию, где в доме № 24 располагался тогда трактир «Золотой олень». Сняв номер подешевле, Репин наконец-то мог отдохнуть после длительного и утомительного пути. Около недели продолжалось его путешествие дилижансом из Чугуева в Москву. Сидя часами на открытом переднем месте, он, бывало, так замерзал, что рад был случаю выйти и пробежаться, когда дилижанс поднимался в гору или спускался с горы.
Зато с удовольствием вспоминал Репин дальнейший переезд из Москвы в Петербург «на чугунке». Он длился более суток, но можно было сидеть на удобной скамье и в теплом вагоне.
продолжение...
|
