Галина Прибульская. "Репин в Петербурге"
«Присутствие Антокольского между нами имело прекраснейшее сдерживающее влияние; у нас совершенно не было сквернословия... Ну кто будет рассказывать при милом Маркусе... какую-нибудь игривую дребедень», - вспоминал Н.И.Мурашко.
Когда Репин поступил в Академию художеств, Антокольский был уже автором оригинальной скульптуры, отмеченной 2-й серебряной медалью.
Вскоре состоялось знакомство. Репину захотелось поработать в скульптурном классе. Не имея никакого понятия о лепке, Репин долго возился с мокрой глиной. В огромном мрачном помещении работало всего несколько человек. На другой день, когда Репин все еще трудился над глиной, в класс вошел молодой человек с вьющимися волосами, с бородкой и принялся за работу над торсом Лаокоона. Это был Антокольский. Увидев новичка в мастерской, он подошел к Репину и помог ему водрузить непокорную глину на место. Уже первые фразы, которыми они обменялись, вызвали взаимную симпатию. Она возрастала от встречи к встрече. Их все больше и больше тянуло друг к другу, и вскоре, как писал Антокольский, они «так сблизились, как могут сблизиться только одинокие люди на чужбине». По вечерам Репин стал приходить к Антокольскому. Они читали, делились впечатлениями, спорили до хрипоты.
Репин ввел Антокольского в круг своих друзей - украинское землячество, а затем и в дом Праховых.
Вскоре они решили поселиться вместе. К весне 1868 года они сняли комнату недалеко от Академии художеств в сохранившемся доныне дворовом флигеле дома № 1 по Академическому переулку. Тут были меблированные комнаты, расположенные в четвертом этаже по коридорной системе. Средняя комната была столовой, куда собирались обедать еще некоторые ученики Академии, жившие здесь же.
Комната друзей была маленькая, низенькая, с небольшими окнами. В ней помещались две кровати и столик. Часто далеко за полночь засиживались они за книгами при свете свечи или керосиновой лампы.
На столе всегда лежала стопка книг. Рядом со стихами Некрасова и повестями Гоголя можно было видеть томики Шиллера и Гете, труды античных философов, книгу Тимирязева о Дарвине и его учении. Не беда, что хочется есть, а на ужин будет лишь чай с куском хлеба. Все жизненные тяготы забывались, когда перед ними оказывалась интересная книга.
Поэзия Некрасова с юности была близка Репину. Особенно любил он и перечитывал много раз поэму «Рыцарь на час»... Репин остался верен своему любимому поэту и через сорок лет. «Некрасов был поэт, и притом огромной величины, это статуя колоссального размера, - писал художник в 1902 году. - Прямой наследник Гоголя, он был честным рыцарем святого долга, заступничества за угнетенных. Сколько бы ни иронизировали эстеты, скептически гримасничая над поэзией Некрасова, воспитательное значение поэта-гражданина велико и вечно».
Но, пожалуй, самым близким ему писателем в то время был Гоголь, его язык «пластичный и живописный», и сами образы любимых им украинцев. Не случайно первые иллюстрации, сделанные Репиным для печати и изданные в 1871 году, были к «Сорочинской ярмарке». А годом раньше, в 1870 году, он делает рисунки к «Запискам сумасшедшего», прекрасно передав психологическое состояние гоголевского героя.
Молодые люди хорошо дополняли друг друга - экспансивный, легко возбуждающийся Антокольский, с его склонностью к философии и рассуждениям на темы морали и религии, и по сравнению с ним более сдержанный, более трезво смотрящий на жизнь Репин...
Но все их разговоры в конце концов сводились к одной и той же теме - к искусству. Вновь и вновь пытаются они ответить на волнующие их вопросы: что такое искусство, кому оно нужно, какая его цель? Какую пользу оно приносит? Имеет ли оно право на существование?
Антокольский, кроме того, еще и писал. Это были романы или пьески из еврейской жизни. Когда они жили с Репиным в одной комнате, Антокольский начал писать пьесу. Писал он ее долго. Так как Репину надо было вставать очень рано, чтобы успеть к началу лекций, он ложился спать раньше. Антокольский же, как вольноприходящий, на лекции не ходил и поэтому засиживался над пьесой далеко за полночь. Просыпаясь ночью, Репин видел, как Антокольский, взъерошенный, полураздетый, усердно писал... Заметив, что Репин проснулся, он читал ему только что написанное, и, внимательно слушая, Репин забывал о предстоящем раннем путешествии в Академию при свете фонарей по пустынным улицам Васильевского острова.
Уже упоминалось, что обычно чтецом на рисовальных вечерах был Адриан Прахов. С детства он мечтал стать художником и, будучи еще гимназистом, долгие часы проводил в залах Эрмитажа. Здесь и произошло его знакомство с учеником Академии Маляревым-Софийским. Поступив после окончания гимназии в университет, Прахов одновременно становится вольноприходящим учеником Академии. Но болезнь глаз заставила его отказаться от своей мечты. После долгих колебаний он наконец, по совету своего старшего брата Мстислава, решил заняться историей и теорией искусства, полагая затем читать этот предмет в университете.
В те годы, когда Прахов сам проходил там курс наук, его лучшими друзьями были ученики Академии. Однажды, когда Репин был у «Гаврилы» (так в дружеском кругу звали Малярева-Софийского), туда пришел и Прахов, неся под мышкой эскиз, который он решил показать на экзамене за треть года. Дружба их возникла не внезапно. Они долго приглядывались друг к другу, и Прахов все больше проникался уважением к таланту Репина, который он, как и другие товарищи молодого художника, вскоре признал, а Репина безусловно тянуло к этому высокообразованному юноше. Они были очень разные и по характеру, и по воспитанию, но каждый нашел в другом то, что недоставало ему самому. Прахов помогал Репину в его занятиях (он хотел даже руководить выбором книг для него), в то время как Репин со своим ясным, здоровым народным взглядом на жизнь благотворно влиял на мечущегося в сомнениях и часто теряющего веру в себя Прахова. Совершая вдвоем или еще с кем-либо из друзей дальние прогулки по окраинам Петербурга, Репин не уставал слушать своего нового друга. Они часами бродили по вечернему городу.
продолжение...
|
