Галина Прибульская. "Репин в Петербурге"
О молодом художнике заговорили. «Картина моя на выставке оказалась колоритной, и от всех я слышу только лестные отзывы - публика толпится», - радостно сообщает Репин Третьякову. Появились первые статьи в газетах - хвалебные и критические, в зависимости от позиций их авторов. Разгорались страсти,
По стечению обстоятельств, вслед за «Бурлаками» на выставку в Академию была прислана из Рима картина Семирадского «Христос и грешница». Картина мастерски на-;j рисованная, решенная по всем правилам академического искусства, но лишенная глубокого, современно звучащего содержания.
И зрители и рецензенты разделились на враждебные агери. Приверженцы академического искусства приветствовали картину Семирадского и поносили «Бурлаков».
После восторженного отзыва о «Христе и грешнице» автор статьи в газете «Русский мир» В.Г.Авсеенко писал: «...перейдя, например, к прославленным газетными крикунами «Бурлакам» Репина, вы испытываете болезненное чувство. Вы убеждаетесь, что художественная часть выставки кончилась и что затем идут разные гражданские мотивы и худосочные идейки, перенесенные на полотно из газетных статеек... у которых наши реалисты почерпают свое вдохновение». «Художественное» здесь мыслилось как очищенное от живой жизни «вечное» искусство, стоящее вне социального, дающее лишь усладу ценителям «прекрасного».
«Величайшей профанацией искусства» назвал «Бурлаков» убежденный академист Ф.А.Бруни. Это была война идей.
Но к чести русской критики большинство статей сходилось на том, что картина Репина - выдающееся явление. Правда, не все рецензенты смогли разобраться в том действительно новом, что несла эта картина. Указывая на «богатство собранных им могучих типов», «Биржевые ведомости» отмечали «тяжелое чувство горя», которое возбуждает картина. О том же писалось в обстоятельной статье «Отечественных записок». Но, говоря о выразительности фигур, критик видит в картине лишь «трезвую правду жалкой действительности». Спорило с ним впечатление Ф.М.Достоевского: «Нельзя не полюбить их, этих беззащитных, нельзя уйти, их не полюбя. Нельзя не подумать, что должен, действительно должен народу... Ведь эта бурлацкая «партия» будет сниться потом во сне, через пятнадцать лет вспомнится! А не были бы они так натуральны, невинны и просты - не производили бы впечатление и не составили бы такой картины». Вот что давала зрителю «трезвая правда жалкой действительности». Своей работой Репин поставил себя в один ряд с такими деятелями русской культуры, как Гоголь и Достоевский, и сделал свой дальнейший шаг по пути, проложенному ими.
«Репин, - писал Стасов, - явился теперь с картиною, с которой едва ли в состоянии померяться многое из того, что создано русским искусством. Репин-реалист, как Гоголь, и столько же, как он, глубоко национален. Со смелостью, у нас беспримерною, он... окунулся с головой во всю глубину народной жизни, народных интересов, народной щемящей действительности». И Стасов предвещает молодому художнику самую блестящую художественную будущность.
Крамской сразу почувствовал, насколько «Бурлаки» Репина с их глубокой идеей и живописными достоинствами выше всего, созданного его предшественниками.
Силу народную почувствовал в картине и молодой Короленко. Думая о Волжской вольнице, он рядом с такими явлениями, как Стенька Разин и Емельян Пугачев, ставит и «Бурлаков» Репина. Сделав тушью копию с гравюры этой картины, он повесил ее на стене своей петербургской комнаты.
После Венской выставки, открытой в мае 1873 года, и Парижской всемирной выставки 1878 года о картине заговорили в Европе. «Картина Репина на всей выставке одна из очень немногих вещей, соединяющих в себе глубокую жизненную правду с широтою мысли», - пишет один из корреспондентов немецкой газеты «Ausburger Allgemeine Zeitung». Автор приходит к выводу, что произведение искусства может будить совесть, будить мысль и чувство.
«Превосходно выполнены «Бурлаки на Волге»... - типы мужиков переданы с величайшим совершенством», - вторит ему автор статьи в венской «Presse» от 3 августа 1873 года.
Известный художественный критик Фридрих Пехт, заканчивая свою статью, пишет: «Во всем художественном отделе нет другой столь солнечной картины!»
Проходит несколько лет, а картина Репина продолжает оставаться одним из самых ярких явлений в русской живописи. Интересны воспоминания А.Бенуа о том, как он, восьмилетний мальчик, впервые увидел «Бурлаков». Воспитанный в семье, где все дышало искусством, приобщившись с детства к музеям и выставкам, Бенуа, увидев «Бурлаков», был потрясен картиной. «Я благодаря ей, - писал он впоследствии, - познал, что картина вообще может нравиться чем-то таким, что не есть миловидность лиц, блеск костюмов, привлекательность пейзажного мотива... что она может нравиться всем своим существом как органически связанное целое, как вещь, имеющая свою внутреннюю подлинную жизнь».
Отклики с Венской выставки уже не застали Репина в Петербурге. Закончив «Бурлаков», он стал собираться за границу. Необходим был отдых. Измученный напряженной работой - сказалось переутомление нескольких лет, - с совершенно расшатанными нервами, он не без удовольствия окидает Петербург. Репин с женой и семимесячной дочкой отправляется в далекое путешествие 3 мая 1873 года. Путь лежал через столицу Австрии Вену в Италию, а затем в Париж, где Репину предстояло провести последние три года своего пенсионерского срока.
Десять лет прошло с тех пор, как Репин, провинциальный малообразованный юноша, появился в Петербурге. Петербург был не просто столицей - он был интеллектуальным центром страны. К нему были обращены взоры всей мыслящей России.
Петербург мог дать много развитию его таланта. Нужно было лишь уметь все это взять. И Репин сумел. Он слушает, читает, смотрит, думает. Он приобщается к кругам передовой русской художественной интеллигенции. Под их влиянием складываются его собственные художественные вкусы и принципы. Семена, посеянные Крамским и Стасовым, упали на благодарную почву и дали хорошие всходы. Репин сумел принять на себя гражданскую и художественную миссию, которую возлагали на него история русской культуры, его старшие друзья и предшественники. Через десять лет он стал для Петербурга символом того нового в изобразительном искусстве, что родилось несколько ранее и в русской музыке и в литературе. Творчество Репина стало одной из главных действующих сил интеллектуальной жизни Петербурга.
продолжение...
|
