Галина Прибульская. "Репин в Петербурге"
Сохранилась литография, сделанная Репиным. Тщетно пытается священник заинтересовать своей лекцией учеников. Один из них сладко спит, положив голову на руки, другой оживленно беседует с соседом, третий что-то рисует... а четвертый пытается вообще удрать из аудитории. Выразительные типажи не оставляют сомнения в том, что все это портретные изображения товарищей. Вполне возможно, что в одном из учеников Репин изобразил и себя.
Здесь и юноши, почти мальчики, только что поступившие в Академию; а рядом с ними за одним столом - бородач, раза в два старше их. Это тоже ученик Академии, но принятый еще по старому уставу. Платя 9 рублей в год, он мог оставаться в Академии до глубокой старости и не обязан был слушать и сдавать научные курсы. Некоторые ученики, по словам Репина, пробыв в Академии по двенадцать лет, смогли дойти только до класса гипсовых фигур.
Если в своих воспоминаниях Репин достаточно подробно говорит о преподавателях различных наук, то об учителях в специальных классах он почти не упоминает. И это не случайно. Как Репин, так и его соученик, будущий известный скульптор Марк Антокольский, в своих воспоминаниях сходятся в одном: учиться было не у кого.
«В Академии, - пишет Антокольский, - Репин шел отлично, по рисованию он сразу стал первым... Мы все шли постепенно вперед, но куда? Зачем? Этого мы не знали. Нам было сказано, что мы ученики Академии художеств и потому должны учиться. У кого учиться? Кто ответит на загадочные вопросы, заставляющие нас недоумевать? Мы были для профессоров чужие, как и они для нас. Их мастерские были для нас закрыты, их работ не было видно на выставках, одним словом, мы блуждали без руководителя, без авторитета...»
Описывая далее одного из педагогов в рисовальном классе, Антокольский продолжал: «Как же учил он нас рисовать фигуры? Никак не учил! Просто никак! По крайней мере я почти два года просидел там и ни разу не видел, чтобы он подошел к ученику. Правда, он иногда появится, бывало, в дверях, постоит, посмотрит и уйдет заседать на Олимп». «Олимпом» ученики прозвали угол в одном из классов, где собирались профессора для отдыха. Причем за разговорами они часто забывали об учениках и спохватывались тогда, когда занятия уже кончались.
«Все работали в одном классе, - вспоминал другой соученик Репина - В.Поленов. - Приходил Басин, который никаких указаний не давал, а все только мычал. У Венига на каждом шагу было слово «массы»... За ним Шамшин. Этот, наоборот, настаивал на деталях, на «следочках»... Преподавание было поставлено очень скверно, так что ученики пользовались большой самостоятельностью». Поленов находил в этом и положительную сторону.
«Нас профессора мало чему учили. Они нас почти не знали, а учились мы у натуры да друг у друга и у старших товарищей. Всякий брал, что ему нужно, и это было самое настоящее дело».
Да, юношам, пришедшим в Академию художеств в 1860-х годах, уже мало было одного штудирования античных образцов. Их волновали насущные вопросы искусства и жизни. Круг интересов молодежи становился все шире, жизнь, бьющая ключом за стенами Академии, не оставляла их равнодушными свидетелями. Но внутри Академии ничто не менялось, и свежий ветер, дувший снаружи, не проникал сквозь ее толстые стены. Профессора Академии - Марков, Басин, Шамшин, - в прошлом маститые художники, не могли и не хотели уже перестроиться на новый лад, и теперь доживали в рутине свой век. Все шло самотеком. Профессора вообще, по словам Репина, избегали общения с учениками.
«Заслуженные профессора - генералы - не представлялись ученикам художниками, - вспоминал Репин. - Это было начальство, и, глядя на их мундиры, никому и в голову не могло прийти дерзкой и нелепой мысли обратиться к ним за советом по искусству».
А ведь не так давно в Академии жил и работал Карл Брюллов, ученики которого не только работали вместе с ним в его мастерской, но и были частыми гостями у него дома, где в дружеской обстановке вели бесконечные беседы о литературе и искусстве. Брюллов буквально пестовал молодые таланты, помогая развитию своеобразного дарования каждого из них. Не случайно из его мастерской вышли художники такой яркой индивидуальности, как Федотов, Шевченко, Агин. Но прошло каких-то 20 лет, и ничего равного мастерской Брюллова в Академии нельзя было встретить.
Обрушиваясь в запале борьбы за все это на Академию, художники были не всегда справедливы. Они многим были обязаны ей. Каждому из них Академия предоставляла возможность работать в благоустроенных помещениях, им были приготовлены и натура и образцы. При Академии был музей, где молодые художники могли копировать картины старых мастеров.
В процессе обучения молодые люди получали знание основных законов рисунка и композиции и всю ту профессиональную выучку, без которой невозможно творчество. Окончив Академию художеств, молодой художник блестяще знал анатомию человеческого тела, умел правильно воспроизвести обнаженную фигуру, умел разместить эту фигуру и труппу фигур в пространстве. Он мог, правда, в пределах академических законов композиции, предусматривающих определенную условность в размещении фигур на плоскости холста, уверенно компоновать картину; зал основные законы красочной палитры. Дальше этих требований педагоги не шли. Но одаренному человеку Академия давала уже очень много.
Впоследствии Антокольский признавался Стасову, вспоминая старых профессоров: «...хуже быть не могло, а между тем именно тогда и вышли на свет такие художники, как Репин, Васнецов... Поленов, Максимов... Суриков и много других достойных».
В чем же дело? Видимо, старая Академия, прививая молодежи основы мастерства и не затрагивая индивидуальности ученика, создавала хорошо разработанную основу для ее будущего успешного проявления. Художника же формировала сама жизнь.
Да, профессора проявляли равнодушие к будущему своих учеников. Но все-таки они были художниками. И каждая талантливая работа, приемлемая с точки зрения академического искусства, вызывала у них сочувствие. Значительную роль в Совете Академии играл ее ректор - Ф.А.Бруни, автор знаменитой тогда картины «Медный змий». Ярый приверженец академического искусства и не менее ярый враг «натуральной школы», Бруни был талантливым мастером. Он был одним из тех, кто уже в первые годы обратил внимание на одаренного юношу - Репина.
продолжение...
|
