Галина Прибульская. "Репин в Петербурге"
* * *
Бывал он еще в Петергофе, у Шевцовых. Но петергофские парки с их регулярной планировкой, где природа покорно подчинилась архитектуре, не радовали душу этого художника. И вот - неожиданность!.. До сих пор он считал, что нигде в мире, кроме Украины, ничего хорошего быть не может.
Он спорил с товарищами, что харьковская соборная колокольня выше Исаакиевского собора, твердил, что Петербург стоит на болоте, кругом него болота, а здешняя природа - одни стриженые чахлые северные кустики, и вдруг - перед ним заросли сирени, раскидистые каштаны, тенистые липы и ярко-белые на солнце березы, которых на его родной Украине совсем нет!.. Вот они проезжают мимо роскошных дач с затейливыми фасадами и спускающимися к воде лестницами.
На берегах - элегантная публика.
Дамы в легких летних платьях с яркими зонтиками, мужчины в светлых костюмах.
Внезапно вдали показалось темное пятно. Оно приближалось. И вот Репин впервые в жизни увидел русских бурлаков... Тоска стеснила сердце: «О боже, зачем же они такие грязные, оборванные? У одного разорванная штанина по земле волочится и голое колено сверкает, у других локти повылезли, некоторые без шапок... Вот лохмотья! Влегшие в лямку груди обтерлись докрасна, оголились и побурели от загара...
Лица угрюмые, иногда только сверкнет тяжелый взгляд из-под пряди сбившихся волос, лица потные блестят, и рубахи насквозь потемнели».
Репин был потрясен этим диким российским контрастом. Почему не перевозят баржи с помощью буксирных пароходов? Зачем нужно превращать человека во вьючное животное? Савицкий, по мнению Репина, знавший все на свете, объяснил: буксиры дороги хозяевам, а главное, эти самые оборванные, измученные бурлаки и нагрузят баржу, они же и разгрузят ее на месте... Выгодно и без хлопот!
Вернувшись домой, Репин долго не мог прийти в себя. На бумаге тем временем появились первые эскизы. Веселый пикник на лоне природы, барышни, кавалеры и рядом - огрубевшие, усталые лица бурлаков.
Но работа над «Иовом» снова его поглотила, и вернулся он к своим эскизам и мысли о новой картине года через полтора.
О своем намерении написать «Бурлаков» Репин рассказал Крамскому и встретил самую горячую поддержку. Но больше всех заинтересовался его планами необыкновенно одаренный юноша Федор Васильев, тогда уже заслуживший внимание своих старших друзей и наставников - Крамского и Шишкина.
Репин однажды, зайдя к Васильеву домой (тот жил с матерью и братом в маленьком, принадлежавшем им одноэтажном домике № 59 на Васильевском острове по 14-й линии), увидел на мольберте его пейзаж. Такого совершенства в изображении неба, облаков Репин, уже кончавший Академию, не мечтал достигнуть. А Васильеву не было еще и двадцати лет, и он только что оставил работу почтальона, чтобы всецело заняться живописью под руководством И.И.Шишкина.
Репин невольно стал прислушиваться к советам Васильева. Увидев эскиз к «Бурлакам», Васильев раскритиковал его: «Слишком тенденциозно. Зачем эти навязчивые сравнения - нарядные барышни и бурлаки. Картина должна быть шире, проще. Бурлаки, так бурлаки! И чем проще будет картина, тем художественней», Он советует Репину поехать на Волгу, где можно увидеть настоящих, «классических» бурлаков. Это предложение показалось Репину неосуществимым.
Ведь для поездки нужны деньги, а положение Репина ничуть не улучшилось. Он по-прежнему еле сводил концы с концами. Кроме того, вместе с ним теперь жил его младший брат, Василий, приехавший из Чугуева и стремившийся поступить в консерваторию. Пока он умел играть только на сопилке, правда овладев ею в совершенстве.
На родине он работал телеграфистом, но та же страсть к искусству, которая двигала его старшим братом, заставила его бросить службу, оторваться от дома и уехать в далекий Петербург. Правда, Василий ехал не в такой уж чужой город. Он знал, что встретит там дружескую поддержку старшего брата.
Репин снял комнату на Васильевском острове, по 5-й линии, в доме Шмидта (ныне № 30), и поселился там с братом, рассчитывая устроить его в консерваторию.
Итак, если ехать на Волгу, надо еще взять с собой и брата, не имеющего средств жить отдельно. Репин не представлял себе, где он мог бы достать необходимые деньги. Но Васильев объявил, что с удовольствием поедет вместе с Репиным и обещал достать нужную сумму.
Через несколько дней Васильев принес Репину 200 рублей, полученные от Общества поощрения художеств. Воодушевленный этим, Репин наконец уверовал в возможность поездки и отправился к конференц-секретарю Академии художеств П.Ф.Исееву просить его устроить ему даровой проезд по Волге. Полученный им «открытый лист» общества «Самолет» дал возможность друзьям бесплатно плыть на пароходе от Твери до Саратова.
В последний момент был приглашен еще четвертый спутник - соученик Репина по Академии художеств Евгений Макаров. - Он был полной противоположностью живому, подвижному Васильеву и хорошо дополнял всю компанию.
Начались веселые сборы. Как всегда перед поездкой, все были в приподнятом, возбужденном состоянии. Была закуплена масса необходимых и ненужных вещей - гуттаперчевые подушки, оказавшиеся такими твердыми, что на них невозможно было спать, спиртовки, кастрюльки, макароны, сушки, рис, печенье «Альберт» и прочее.
В узком, длинном сундуке франта Васильева были и духи, и одеколоны, и лайковые перчатки, и даже хлысты и краги для верховой езды. Он же вез с собою дорожную аптечку.
Василий перед поездкой просил только об одном: купить ему флейту. Лишь ее недоставало ему для полноты жизни. Флейта была куплена, и в пути он очень быстро освоил новый для него инструмент.
Репину пришлось расстаться со своими длинными и пышными волосами, так как Васильев приказал всем коротко подстричься. В конце мая компания двинулась в путь. Начиная от Твери плыли пароходом. Следуя совету попутчиков, решили остановиться в Жигулях. Доплыв до Саратова, они с тем же пароходом повернули назад и высадились в Ставрополе-Самарском. Здесь прожили две недели и в начале июля спустились на пароходе до Ширяева буерака, где обосновались окончательно на все лето, сняв половину крестьянской избы.
продолжение...
|
