Галина Прибульская. "Репин в Петербурге"
В памяти всплыли недавние страшные события - казнь первомартовцев, разгром революционного движения. «Чувства, были перегружены ужасами современности, - вспоминал впоследствии Репин. - Таково было общее настроение жизни. Картины эти стояли перед глазами, но писать их никто не отваживался». И еще: «...естественно было искать выхода наболевшему трагизму в истории... А наша ли история не дает поддержки?»
Репин обращается к теме убийства Иваном Грозным его сына.
Многие воспринимали тогда мрачный образ Ивана Грозного как символ самодержавия, тирании, насилия. Не случайно к нему обращались живописец В.П.Шварц, писатель и поэт А.К.Толстой.
Репин делает первые эскизы, пишет этюды для обстановки в теремах Кремля...
Но в Москве Репину работалось все труднее.
Привыкший находиться в гуще самых - острых вопросов жизни, Репин не находит здесь отклика своим настроениям. Ему кажется, что в Москве царит равнодушие к животрепещущим сторонам современности. И теперь ему хочется в Петербург - город, где кипит общественно-политическая жизнь.
«Москва мне начинает страшно надоедать своей ограниченностью и тупостью, - пишет Репин. - Сильная, самодовольная буржуазия да тароватое торгашество - вот всепоглощающая стихия. Бедные студенты! Бедная интеллигенция! Нигде они не найдут меньшего сочувствия. Здесь же бескорыстное сочувствие только к деньгам питается да к высокому чину...» О своем желании переехать в Петербург Репин сообщает Крамскому, и последний с восторгом приветствует его решение:
«Как хорошо, что надумали перебраться в Петербург! Знаете, хотя это и болото, но пока столица тут - наше место тоже здесь, наше, то есть бойцов. Это не фраза».
Однако работа над «Крестным ходом» задерживает Репина в Москве.
В Петербург он приезжает только 3 марта 1880 года на открытие VIII передвижной выставки. Останавливается в гостинице Демута на Большой Конюшенной, 27. В конце февраля 1881 года приезжает на открытие IX передвижной выставки. Останавливается, вероятно, там же.
В письме к Сурикову он отмечает, что остановился в гостинице «Метрополь» на Большой Конюшенной.
Первые дни проходят в хлопотах перед открытием выставки. Обычно используемые для экспозиции залы в здании Академии наук были на этот раз заняты выставкой коллекции Н.М.Пржевальского, недавно вернувшегося из своего очередного путешествия. Пришлось разместить выставку в доме Юсуповых на Невском проспекте (№ 86). Парадные залы этого особняка, построенного некогда архитектором Фосатти, не раз уже сдавались владельцами под музыкальные вечера и художественные выставки.
По просьбе Сурикова, оставшегося в Москве, Репин заботится о том, чтобы картина «Утро стрелецкой казни» была вовремя вставлена в раму и повешена на удобном для ее обозрения месте. Позднее он с радостью сообщает Сурикову, что эта картина вызывает восторг у всех видевших ее.
Выставка открылась 1 марта. В этот день бомбой, брошенной И.И.Гриневицким, был убит Александр II. «Уже не до картин пока...» - пишет Репин Сурикову. Начались аресты, сотни и сотни людей были вновь брошены в тюрьмы. Репин провел в Петербурге первые дни марта. Здесь узнает он от Стасова, что тяжелобольной Мусоргский находится в Николаевском военном госпитале.
Еще в 1873 году собирался он писать портрет композитора, но сильное переутомление, резко отразившееся на здоровье, не позволили ему взяться за работу, и Репин уехал за границу. Там он пользовался каждым случаем, чтобы услышать музыку любимого композитора, в том числе оперу «Борис Годунов», клавир которой был привезен в Париж вдовой композитора А.Н.Серова.
Репин и Мусоргский изредка переписывались. Это тяготение друг к другу не было только проявлением личной симпатии, корни его лежали глубже - в близости их творчества. В «Протодьяконе» Мусоргский видел родного брата своего Варлаама. В свою очередь Репину импонировала народность музыки этого композитора.
Впоследствии Репин вспоминал: «Думаю, что Модеста Петровича трогал мой искренний (невежественный) восторг перед его гением, тогда еще далеко не признанным. Меня как натуру непосредственную глубоко поражал этот гений, но я это только чувствовал - судить и сознавать этого я не мог...» В 1872 году Репин по просьбе Мусоргского сделал рисунок для обложки его вокального цикла «Детская».
Живя в Москве, Репин из писем и газет узнавал о состоянии здоровья Мусоргского. «Вот опять прочитал я в газете... что Мусоргский очень болен; как жаль эту гениальную силу, так глупо с собой распорядившуюся физически», - пишет он Стасову 16 февраля 1881 года.
И вот Репин в Петербурге.
Воспользовавшись некоторым улучшением в состоянии больного, Репин едет на Пески, в госпиталь, находившийся на Конногвардейской улице, в доме № 63 (ныне Суворовский проспект, 63), и здесь в течение четырех дней - со 2 по 5 марта - в больничной палате, примостясь у столика и кое-как укрепив подрамник с холстом, он пишет портрет Мусоргского. Так, ничего не меняя, в зеленовато-серого цвета халате с малиновыми отворотами, на фоне белой больничной стены...
Всю свою любовь к гениальному композитору воплотил Репин в этом портрете. Перед нами тяжелобольной человек, одутловатое лицо, страдающее водянкой тело. Из-под небрежно запахнутого больничного халата виден край белой вышитой рубашки. Но Мусоргский вызывает в нас не жалость. С потрясающей силой передал Репин глубокий внутренний мир композитора. Его глаза... их трудно забыть. Добрые, задумчивые, они раскрывают перед нами всю чистоту его души. Здесь и воспоминание о свершенном, и печаль о том, что не все, что хотелось, было осуществлено. Репин пишет портрет, не думая ни об эффектах освещения, ни о мазке. Он получился удивительно цельным и законченным. К нему применимы слова Толстого, сказанные по поводу другой картины Репина: «Так мастерски, что не видно мастерства».
продолжение...
|
