на главную страницу            

   На главную    

    Биография 

   Живопись

   Иван Грозный   
   Крестный ход   
   Запорожцы   
   Портреты   
   Приплыли   

   Графика

   О рисунках

   Лев Толстой

   Воспоминания

   Арт критика:    

   Шер   
   Бенуа   
   Иванов   
   Грабарь   
   Волынский   
   Кириллина   

   В "Пенатах"

   Репин и ТПХВ

   Репин в Питере

   Письма Репина

   Статьи Репина

   Приложение

   Публикации

   Хронология

   Фото архив    

   Гостевая

   Музеи

Илья Репин

   Илья Репин
   1880-е годы

Илья Репин

   Илья Репин
   1910-е годы
   
  
   

Биография:

 Первая страница 
Вторая страница
Третья страница
Четвертая страница
Пятая страница
Шестая страница
Седьмая страница

   


Биография русского художника Ильи Репина. События жизни и творчества

Выдающийся русский художник Илья Ефимович Репин родился в 1844 году в Чугуеве на Харьковщине в семье отставного солдата. Первоначальные навыки живописи получил от чугуевских иконописцев. В 1863 году поступил в Петербургскую Академию художеств и в 1871 году закончил ее. Регулярно участвовал в выставках передвижников. Писал портреты, жанровые и исторические картины. Жил в Москве и Петербурге; последние годы жизни — в Куоккале, на Карельском перешейке (ныне Репино Ленинградской области). Там он и умер в 1930 году. О Репине написаны десятки монографий, сотни статей, воспоминаний и публикаций, но тема жизни и творчества художника далеко не исчерпана. Про Льва Толстого писатель Максим Горький как-то сказал: «Толстой — это целый мир». С полным правом эти слова можно отнести и к Репину, его творчество — это миры. Мир нужды, бесправия и гнета — такой была Российская империя, и такой показал ее художник в картинах «Бурлаки на Волге», «Проводы новобранцев», «Крестный ход в Курской губернии» и других. Мир борцов за свободу, революционеров, вступивших в схватку с царизмом, предстает в картинах «Не ждали», «Отказ от исповеди перед казнью», «Арест пропагандиста», «Сходка революционеров». Мир высокой мысли и действия, озаренный светом творчества: портреты писателей Л.Толстого, Л.Андреева, В.Гаршина, артистки П.Стрепетовой и композитора М. Мусоргского, химика Д. Менделеева и хирурга Н. Пирогова, художника Н. Ге и критика В. Стасова. Мир далекой старины, пришедший в наше сегодня,— в картинах «Иван Грозный и сын его Иван», «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». Что же выбрать из наследия Репина, насчитывающего десятки и сотни живописных полотен, сотни и тысячи этюдов, эскизов, рисунков, набросков и, кроме того, превосходно написанную книгу воспоминаний «Далекое близкое»? Для начала остановим свой взор на прославленной картине "Бурлаки на Волге", с которой, собственно говоря, и начался "великий Репин". О том, как зародился замысел «Бурлаков», художник рассказывает в своих воспоминаниях. Было это в 1868 году. Илья Репин, студент Академии художеств, работал над конкурсной картиной на библейский сюжет «Иов и его друзья». В один из погожих летних дней художник К. Савицкий уговорил Репина отправиться с ним на этюды. Они плыли вверх по Неве на пароходе в компании веселящихся офицеров, студентов и нарядных барышень...
« — Однако, что это там движется сюда, — спрашиваю я у Савицкого...— Вот то темное, сальное какое-то, коричневое пятно, что это ползет на наше солнце?
— А! Это бурлаки бечевой тянут барку; браво, какие типы! Вот увидишь, сейчас подойдут поближе, стоит взглянуть.
Приблизились. О боже, зачем же они такие грязные, оборванные? У одного разорванная штанина по земле волочится и голое колено сверкает, у других локти повылезли, некоторые без шапок; рубахи-то, рубахи! Истлевшие — не узнать розового ситца, висящие на них полосами, и не разобрать даже ни цвета, ни материи, из которой они сделаны. Вот лохмотья! Влегшие в лямку груди обтерлись докрасна, оголились и побурели от загара... Лица угрюмые, иногда только сверкнет тяжелый взгляд из-под пряди выбившихся висячих волос, лица потные блестят, и рубахи насквозь потемнели... Вот контраст с этим чистым ароматным цветником господ!..
— Вот невероятная картина! — кричу я Савицкому.— Никто не поверит! Люди вместо скота впряжены! Савицкий, неужели нельзя как-нибудь более прилично перевозить барки с кладями, например, буксирными пароходами?
— Да, такие голоса уже раздавались,— Савицкий был умница и практически знал жизнь.— Но буксиры дороги; а главное, эти самые вьючные бурлаки и нагрузят барку, они же и разгрузят ее на месте, куда везут кладь. Поди-ка там поищи рабочих-крючников! Чего бы это стоило!
Я был поражен всей картиной, и почти не слушал его, все думал. Всего интереснее мне казался момент, когда черная потная лапа поднялась над барышнями, и я решил непременно писать эскиз этой сцены».

И эскиз, и картина были написаны. Картина потрясла всех - и друзей, и недругов художника. Но для этого Репину потребовались несколько лет напряженного труда, две поездки на Волгу, повседневное общение и дружба с героями будущей картины, работа над этюдами, долгие часы в мастерской.
Первое впечатление от увиденной на Неве сцены не потускнело, но замысел картины со временем меняется. Исчез прямолинейный, что называется, лобовой контраст бурлаков и нарядных барышень; сцена перенесена на Волгу, под летнее небо, затянутое легкими облаками, на песчаную отмель, раскаленную палящим солнцем. На втором плане справа тяжело груженная барка с фигуркой хозяина или приказчика на борту, а через всю картину, справа налево, — ватага бурлаков, натужно, из последних сил тянущих судно. Желтый янтарь песка, глубокая синь воды, простор неба — и бурлацкая ватага в серых, грязных, рваных лохмотьях, насквозь пропитанных соленым потом, в прогнивших онучах или развалившихся лаптях. Небо, вода, песок — и одиннадцать людей, труд которых ценится ниже лошадиного и, конечно, паровой тяги (вдали, на горизонте,— дымок парохода). Вспомним Некрасова:

Выдь на Волгу; чей стон раздается
Над великою русской рекой?
Этот стон у нас песней зовется —
То бурлаки идут бечевой...

Репинские бурлаки не поют, в угрюмом и сосредоточенном молчании налегли они на свои лямки, но вся картина, как стон, как протяжная русская песня, песня народа ограбленного и обездоленного. По своему сюжету «Бурлаки на Волге» — это жанровая картина, написанная тщательно, со многими деталями и подробностями. Но этот бытовой мотив молодой художник решает в плане большого идейного и образного обобщения. Репин намеренно опускает точку зрения: низкая линия горизонта, четкая по силуэту, компактная масса бурлацкой ватаги, рисующаяся на фоне неба и песков, придают картине монументальность и значительность. Люди и природа сливаются в пластический образ возвеличенного и даже героизированного труда. Богатство и психологическая достоверность характеристик каждого из бурлаков и всей группы в целом, простая, но выразительная и немногословная композиция, материальность письма, передающего и цвет, и саму фактуру бурлацких рубищ, и знойное небо, и песок, в котором вязнут ноги, — все это придает картине конкретность и жизненность. Этапы творчества: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7.
Перед нами не случайное сборище людей, не серая безликая масса, а галерея ярких личностей. Именно личностей, ибо каждый из них не повторяет другого, каждый наделен своей индивидуальностью, характером, биографией, внешними чертами и внутренним миром, психологией, наконец, отношением к жизни и той треклятой бечеве, что связала их с ней. Впереди — «коренники» (название-то лошадиное!), самые опытные и сильные бурлаки, возглавляющие ватагу. Вот Канин, поп-расстрига, все повидавший на своем веку, все переживший; рядом с ним кудлатый, нечесаный, весь заросший бородой добродушный бурлак. Слева и чуть сзади от Канина — Илька-моряк. Голова повязана тряпкой, широкие штаны, он круто подался вперед, налегая на лямку, и смотрит прямо на зрителя острыми, внимательными глазами с бешено сверкающими белками. За Илькой — высокий худой бурлак в соломенной шляпе с трубкой в зубах, недобрый, озлобленный... Во второй группе останавливает внимание Ларька — высокий парнишка в лохмотьях выцветшей, бывшей когда-то красной рубахи и с крестом на груди. Поправляя лямку, он замедлил шаг, выпрямился, и теперь его высокая стройная фигура словно встала поперек движения бурлацкой ватаги. Ларька молод, он не привык еще к лямке и не хочет с ней смиряться, он поправляет свой хомут и в то же время будто сбрасывает его. Справа от него — худой, изможденный, вконец обессиленный бурлак, утирающий рукавом взмокший лоб; слева — старик, видно, не раз исходивший Волгу с низовья до верха, опустив глаза, он привычным движением развязывает кисет, набивает трубку. Замыкают ватагу трое — отставной солдат в низко надвинутом на глаза картузе, высокий смуглый бурлак, повернутый к зрителю в профиль, и мужичонка, буквально повисший на лямке, с трудом передвигающий ноги.
Какие сильные и цельные характеры, сколько в них жизни и своеобразия! Таких не выдумаешь, их надо было найти, узнать, понять и только потом написать. Вот, к примеру, как рассказывает Репин в своих воспоминаниях о любимом герое картины — Канине: «Вот этот, с которым поравнялся и иду в ногу — вот история, вот роман! Да что все романы и все истории перед этой фигурой!.. Какая глубина взгляда, приподнятого к бровям, тоже стремящимся на лоб. А лоб — большой, умный, интеллигентный лоб, это не простак... Я иду рядом с Каниным, не спуская с него глаз. И все больше и больше нравится он мне: я до страсти влюбляюсь во всякую черту его характера и во всякий оттенок его кожи и посконной рубахи. И вот я добрался до вершины сей моей бурлацкой эпопеи: я писал, наконец, этюд с Канина! Это было большим моим праздником. Передо мной мой возлюбленный предмет — Канин. Прицепив лямку к барке и влезши в нее грудью, он повис, опустив руки... Здесь, у самого берега, я свободно отводил душу, созерцая и копируя свой совершеннейший тип желанного бурлака. Канин, с тряпицей на голове, с заплатками, шитыми его собственными руками и протертыми снова, был человек, внушающий большое к себе уважение. Много лет спустя я вспоминал Канина, когда передо мной в посконной, пропотелой насквозь рубахе проходил по борозде с сохой за лошадью Лев Толстой. Белый когда-то картузишко, посеревший и порыжевший от пыли и пота, с козырьком, полуоторванным от порыжелого околышка. Казалось бы, что могло быть смешнее и ничтожнее этого бородатого чудака. А в этом ничтожном облачении грозно, с глубокой серьезностью светились из-под густых бровей и проницательно властвовали над всеми живые глаза великого гения не только искусства, но и жизни. Канин по сравнению с Толстым показался бы младенцем; на его лице ясно выражалась только греза... Всего более шел к выражению лица Канина стих Некрасова:

Ты проснешься ль, исполненный сил?
Иль духовно навеки почил?

продолжение...


   Реклама:
   » 

"Кто из нас не помнит, как в дни нашей юности мы преклонялись перед именем Репина? Мы нетерпеливо ждали его новых произведений…, изучали каждый мазок на его картине, самый холст, называвшийся репинским, и казалось, что иначе, сильнее, чем Репин, нельзя и трактовать натуру, не говоря уже об образах в его картинах. Они казались жизненнее самой жизни, столько в них было правды и силы." (Минченков Я.С.)

* * *

www.ilya-repin.ru, Илья Ефимович Репин, 1844-1930, olga(a)ilya-repin.ru

Rambler's Top100