|
|
Рисунок нищего
с сумой
|
|
Всеволод Воинов. Анализ графических произведений Репина, продолжение
Вторая манера репинского рисунка резко противоположна первой. Линия и штрих утрачивают здесь свое главенствующее значение и играют лишь служебную роль при нащупывании форм. Линия делается нервной, ищущей; мастер иногда из целого потока, хаоса линий выделяет одну-две основные, не давая себе особенного труда прорисовать их. Эта вибрация штрихов как бы окутывает формы, связывает их с пространством, с окружающим воздухом. Игра штрихов сопровождается обычно применением растушевки, занимающей в этой манере весьма важное и характерное место. Эта манера, лишь слегка намечающаяся в ранние годы, затем приобретает все более господствующее значение, находясь в непосредственной связи с изменяющейся с годами живописной фактурой его картин маслом.
Видно, что, применяя эти приемы, Репин преследовал главным образом чисто живописное «свето-тенное» впечатление, а не линеарную сущность той или иной композиции. Обе эти манеры весьма четко выявляются художником в чистом своем виде. Этому нисколько не противоречит существование ряда рисунков, где обе эти манеры "комбинированы; такого рода рисунки, пожалуй, еще ярче подчеркивают их органическое различие и то значение, которое сам художник придает разным приемам для осуществления тех или иных своих намерений.
Исключительным шедевром, даже среди рисунков Репина, вообще является его эскиз к «Аресту в деревне»; глядя на него, забываешь о технике, о всей кухне рисунка и отдаешься во власть могучего репинского таланта. Драматизм этой сцены, изумительное богатство экспрессии всех участников кажутся чем-то больше просто рисунка - это сама действительность, потрясающая зрителя до глубины души. И тем не менее, отвлекшись от этого основного впечатления, вызванного в нас гением Репина, мы можем проследить и то, как это сделано. Правильность и чет-кость его рисунка здесь совершенно исключительны; сложная мимика лип передана такими простыми средствами чисто штрихового, линейного рисунка, что глядишь и с трудом постигаешь тайну мастерства...
А потом какая артистическая «небрежность», если этим словом можно назвать мастерскую незаконченность ряда второстепенных мест: выработав лица, остро наметив фигуры и местами детали одежд, Репин тут же делает несколько нервных, как бы беспорядочных мазков растушевки. Это придает рисунку в целом впечатление замечательной артистичности и легкости.
Исследуя ряд рисунков И.Е.Репина по годам, мы наталкиваемся на любопытное и знаменательное явление, что он в одном и том же году делает рисунки настолько отличные друг от друга в фактурном смысле, что они производят впечатление будто бы сделанных другим художником. Так, например, в 1883 году он рисует два тончайших портрета Н.А.Стасовой (Париж), занятой рукоделием; один из них можно назвать даже миниатюрой - и тот и другой, исполненные исключительно штрихами карандаша, одни из лучших образчиков первой его манеры. Но наряду с этим в 1887 году он создал ряд рисунков, являющихся перлами его рисовального искусства и, в свою очередь, высшими образца-ми второй манеры.
Я имею в виду его петербургские рисунки: «Невский проспект зимой», «Часовня у Гостиного двора», «У Доминика». На петербургских видах следует особо остановиться. То, что мне пришлось говорить, характеризуя вторую манеру И.Е.Репина, в этих рисунках выражено в наиболее яркой и типичной форме. Тщательное высекание формы линий в них совсем отсутствует, все характерное, требующее выделения, подчеркнуто, где надо, нервным, но в то же время чрезвычайно метким штрихом; эта мастерская игра штрихов производит совершенно исключительное впечатление воздушности. Так же виртуозна и работа растушевкою, которою Репин действует как кистью; в целом штрих и растушевка сочетались в этих рисунках необычайно гармонично.
В этих рисунках примечательна еще одна черта - несомненная их импрессионистичность.
Мерцание свечей в часовне, беспорядочная сутолока уличного движения, характерная питерская мгла, в которой тонет «Невская першпектива», оживление групп, рассевшихся за столиками когда-то популярного ресторана, - все это передано Репиным с такою впечатляемостью, с такою потрясающей жизненностью именно благодаря этим чистым живописным приемам его рисунка.
Совершенно особая «удача» этих рисунков - та работа «без осечки», которая покоряет и убеждает зрителя, основана, без сомнения, на огромнейшей культуре репинского рисунка, корни которой, с одной стороны, находятся в Академии, а с другой, что бы там ни говорили и как бы ни отмахивался от этого сам Илья Ефимович, - в современных ему западноевропейских (французских) явлениях искусства и, в частности, именно в импрессионизме, который он так поносил в свое время.
Начиная с 1890-х годов в рисунках Репина наблюдается решительное преобладание второй манеры - он все охотнее прибегает к растушевке, а штрих его становится все более эскизным и вибрирующим. В чистом виде первая манера почти уже не встречается, и можно указать лишь на единичные рисунки этого рода. Портретные рисунки Репина начиная с 1890 года весьма многочисленны; вместе с более ранними они образуют ценнейшую галерею русских общественных деятелей, литераторов, художников, и в этом огромная заслуга Ильи Ефимовича. Облик яснополянского мудреца запечатлен художником с изумительной яркостью. Мало назвать это портретами в обычном смысле, то есть передачею преимущественно лица, -
Толстой показан в жизни, в действии: то на сенокосе, то идущим за сохой. В поздних рисунках Репин, видимо, также не мог удержаться от передачи всего Толстого, а не только лица его, - и здесь мы видим Льва Николаевича за работой. Два из этих рисунков (Толстой пишет) сделаны очень тщательно, с желанием не пропустить характерных деталей и черточек, почему они являются как раз одними из тех редких для этой поры рисунков, которые по манере можно отнести к первой группе; зато Толстой, читающий, лежа под деревом, исполнен единым порывом, с огромным внутренним трепетом - характерными приемами второй его манеры.
Наконец, отдельный класс рисунков И.Е.Репина составляют много-численные его зарисовки на разных заседаниях, главным образом собраниях Академии художеств; эти беглые рисунки, сделанные «между делом», порой являются подлинными перлами гениального рисовальщика; в них масса жизни, схваченной на лету, масса воздуха и света и меткой, проникающей до самой сути человека внутренней правды. Рисунков этих множество, они рассеяны повсюду. Коллекционеры-любители, зная страсть Ильи Ефимовича к рисованию и органическую невозможность для него удержаться от этого, предупредительно подсовывали ему лист бумаги, а после заседания выпрашивали у него этот лист с начертанным на нем рисунком. Особенно склонен Репин к выражению человеческой психологии, к передаче сложных душевных переживаний.
Умение остро и тонко передать внутренний мир человека ставит Репина в первые ряды в мировом искусстве и составляет его главную силу. Это стремление, ясно обозначившееся уже в ранние годы его деятельности, впоследствии развивалось и крепло. Пишет ли Репин портрет, делает ли зарисовку в альбом, компонует ли эскиз для картины или работает над иллюстрацией - всюду первейшей его задачей является выражение человеческих чувствований и страстей. Эта глубокая психологичность произведений И.Е.Репина иногда сама по себе является их содержанием, иногда же помогает уяснению какой-либо идеи.
Вооруженный огромным техническим мастерством, знанием рисунка и умением проникнуть в глубину человеческого духа, И.Е.Репин был художником-гражданином, чутко откликавшимся на все вопросы, волновавшие лучшие умы времени. Именно сочетание Репина - мастера и тончайшего психолога с Репиным-гражданином вполне естественно дало высшие достижения «идейной» живописи, и, что бы ни говорили критики, упрекавшие его за «тенденциозность», якобы затемнившую в нем художника, - они не правы, так как Репин, заботясь о выражении идеи, лежащей не в узкоживописных задачах, никогда не забывал последних, что этим «внешним идеям» придало исключительную значительность и жизненную правду.
О рисунках Репина, в начало...
|
