Дружба Репина с писателем Львом Толстым, окончание
П.М.Третьяков был обрадован, но озабочен поездкой Репина в Ясную Поляну. Он не знал еще, какой именно портрет Толстого сделал Репин. «Ужасно жаль, - писал он художнику в августе 1887 года, - что я не знал, что Вы отправлялись к Льву Николаевичу, так жаль, что и сказать нельзя, и вот почему. Года три уже у меня была мысль: когда Вы поедете на юг к себе на родину... то я хотел тогда надоумить Вас или посоветовать заехать к Толстому и непременно написать его портрет...
Вот Вы так не только проездом, а даже нарочно съездили туда и написали портрет, значит, мы сошлись в надобности и желании сделать портрет; и самое дело уже сделано. Но вот тут-то для меня и беспокойство: то ли сделано, что мне казалось необходимым и что можно сделать было только Вам. Лев Николаевич - такая крупная личность, что его фигура должна быть оставлена потомству во весь рост и непременно на воздухе, летом; во весь рост буквально».
Портрет был показан Репиным на XVI Передвижной выставке в 1888 году и приобретен П.М.Третьяковым.
С.А.Толстая в своих воспоминаниях говорит, что Лев Николаевич рассказал Репину о своем намерении написать «Крейцерову сонату», навеянную бетховенской музыкой, и предложил художнику сделать картину-иллюстрацию к этой повести.
Репин не отказался от предложенной темы, но и не согласился с ней. А несколько позже, уже в Петербурге, он говорил по этому поводу своему приятелю А.В.Жиркевичу: «Я смотрю... что «Крейцерова соната» - признак упадка в духовном мире Толстого. Как только он творит без тенденции, он велик, несравненен. Но как только он начинает писать, проводя нарочно какую-нибудь мысль, он заслуживает жалости. Встав в литературных работах на скользкую почву тенденции, Толстой быстро пойдет под гору... Я глубоко чту и уважаю Толстого, но философия его для меня темна и полна противоречий».
Сейчас же после посещения Ясной Поляны, в августе 1887 года Репин писал В.Г.Черткову: «Много и часто думаю я теперь о Льве Николаевиче, вспоминаю наши разговоры. Влияние сильной, гениальной личности таково, что решительно не находишь возражений. Все кажется неотразимо, как сама истина. Однако здесь, передумывая о всем, у меня всплывает много возражений, и я с ними постоянно колеблюсь: то мне кажется, что я прав, то кажется опять, что его положения несравненно глубже и вечнее. Главное, я никак не могу помириться с его отрицанием культуры...
Со своей веревочной сбруей и палочной сохой Лев Николаевич мне жалок. А при виде яснополянских обитателей в черных, грязных избах, с тараканами, без всякого света, прозябающих по вечерам у керосинового, издающего один смрад и черную копоть фитиля, мне делалось больно, и я не верю в возможность светлого, радостного настроения в этом Дантовском аду. Нет! Какая же любовь к этим существам может смириться с такой юдолью. Нет!! кто может, пусть следует благородному Прометею! Пусть он несет божественный огонь этим утлым, омертвелым существам. Их надо осветить, пробудить от прозябания...
Спуститься на минуту в эту тьму и сказать: я с вами - лицемерие. Погрязнуть с ними навсегда - жертва. Подымать! Подымать до себя, давать жизнь - вот подвиг».
Это письмо подводит итог коренным противоречиям во взглядах Толстого и Репина. Непротивление злу, помощь нуждающимся в виде пахоты, тачания сапог у Толстого и решительное, твердое убеждение Репина, что помощь заключается не в этом, а в том, чтобы подымать их до себя, иначе говоря, заниматься большим, нужным и единственно правильным делом - пробуждать людей, просвещать их, чтобы они поняли, что так дальше жить нельзя, - таковы убеждения Репина московского периода его жизни. И это отношение к философии Льва Николаевича осталось у Репина навсегда.
Репин неоднократно и очень резко и впоследствии выступал против взглядов Толстого на искусство, высказанных Толстым в его статьях об искусстве. Так, Репин писал в 1893 году Т.Л.Толстой: «О боже мой! Что это Лев Николаевич, ну можно ли так шутить! Фальшивые, бездарные - Рафаэль, Вагнер, Шекспир (здесь Репин ставит множество восклицательных и вопросительных знаков). Ох, нет, не могу; да я даже и волноваться не могу особенно. Ведь это все равно, если бы нашелся какой-нибудь сорви-голова, который мне сказал бы, что Лев Толстой бездарен и фальшив. Ну что с таким спорить, к чему?»
Споры Репина с Толстым не помешали им глубоко любить друг друга. Каждая новая встреча двух великих людей радовала их обоих, усиливала их обоюдную привязанность.
Москва была началом этой дружбы, именно здесь она зародилась и окрепла в 1880-1882 годах.
И потом, уже переселившись из Москвы в Петербург, Репин каждую поездку свою в Москву (а приезжал он сюда почти ежегодно, иногда и по два раза в год), использовал для посещения Льва Николаевича или в Москве, если писатель жил в это время в своем московском доме, или в Ясной Поляне.
Репинская иконография Льва Николаевича Толстого, нам известная, насчитывает 12 портретов, 25 рисунков, 8 зарисовок членов семьи Толстого и 17 иллюстраций к толстовским произведениям; кроме того, Репин вылепил три бюста Льва Николаевича. Огромная и великолепная картинная галерея! Вряд ли найдется другой художник в мире, который так последовательно воспроизводил бы в своих произведениях облик одного человека.
Наиболее интересной поездкой, через Москву в Ясную Поляну, была поездка в 1891 году, когда Репин пробыл у Толстого свыше двух недель и создал замечательные портреты писателя. Эта поездка была очень плодотворна и много значила для самого художника. Он писал дочери Толстого Татьяне Львовне: «Как мне хорошо жилось в Ясной Поляне! Эти семнадцать дней были такие чистые, свежие, ясные, наполненные интересным трудом и симпатичным, отрадным отдыхом. Сколько было разнообразных людей, впечатлений и мыслей!
Сколько особенных эпизодов, так западающих в душу, настойчиво преследующих, побуждая выразиться в какой-нибудь художественной форме. И все это только аксессуар, только фон для главной фигуры. Маститый человек с нависшими бровями, все сосредоточивая в себе, своими добрыми глазами, как солнцем, освещает все».
«Работаем до упаду!» - писал Репин Стасову из Ясной Поляны. И, действительно, он работал до упаду. Из его полотен 1891 года нужно отметить портрет Толстого в кабинете, затем картину «Толстой на отдыхе» и большой портрет, во весь рост, в лесу. Толстого на отдыхе Репин изобразил лежащим под деревом в лесу, с книгой в руке - обычный отдых Льва Николаевича. Репин так писал о замысле этой картины: «Я все утро жил в Ясной Поляне, в лесу. Лев Николаевич лежал недалеко от меня с книгой в руке, в уютном месте, под деревьями, в тени, на своем синем халате, укрывшись белым.
Как живописно местами трогали его сквозь ветви солнечные пятна света!.. Я все изучал их, вспоминал и наслаждался; красивая картинка выходит».
Третья картина 1891 года изображает Толстого в лесу, на молитве. Он в длинной белой рубахе, босиком. Лицо сосредоточенное, серьезное.
В 1891 году Репин вылепил и бюст Льва Николаевича. В воспоминаниях Софьи Андреевны Толстой мы находим краткую запись о том, как работал Репин: «Все время неутомимо работал, - записала Софья Андреевна. - ...После картины неутомимый Илья Ефимович начал быстро и усердно лепить бюст Льва Николаевича... Как интересно было видеть и следить впервые за работой и скульптурой даровитого художника... Сам он, тихий, очень скрытный и в высшей степени трудолюбивый, оставил самое приятное впечатление.
Он часто про себя скромно говорил: «Я совсем не талантлив, я только трудолюбив».
Заключительным этапом этой большой и длительной дружбы была телеграмма Репина Софье Андреевне Толстой в день смерти Льва Николаевича: «Свершилось. Сокрушаюсь о вас, но дух его живет. Сердца правды свободны оплакивать искренно. Устранились высокомерные наемники, слава богу».
В книге «Далекое близкое» Репин посвятил своему великому Другу великолепные страницы воспоминаний.
начало...
|
