Илья Репин в товариществе Передвижных выставок. Репин и ТПХВ
Насколько важной в глазах Репина была эта обширная подготовительная работа, видно из того, что его книга воспоминаний о «Бурлаках» посвящена не самой картине, а методу работы над ней путем сбора материалов непосредственно в самой действительности.
Никогда еще изучение натуры не было поднято на такую высоту, не проводилось так планомерно и не осознавалось так отчетливо как основа процесса, ведущего к созданию типического реалистического образа, как это было у Репина. Самый характер его этюдов и рисунков оказался по своему изобразительному языку во многом отличным от предшествующих работ самого Репина и во многом - от этюдов других передвижников.
В ранних рисунках Репина академического периода мы встречаем штриховку, равномерно и тщательно покрывающую голову и тело модели. Даже в лучших из этих рисунков, где тело дается со смелой и сочной объемностью, голова натурщика является как бы деталью, наименее интересующей художника.
В рисунках, исполненных Репиным к «Бурлакам», мы видим обратное явление. Фигура обычно намечена несколькими резкими штрихами. Зато лицо прорабатывается с абсолютным вниманием, тонко отточенным карандашом, свободно ложащимися штрихами, то ясно различимыми, то сгущающимися до пятна. Не только общий характер лица, но и порой очень сложное выражение его передается с любовью и блестящим мастерством.
Те же черты встречаем мы и в этюдах. Основное в них - индивидуальная, тонкая и острая характеристика выбранного типа. Художник пишет их на открытом воздухе, и смелый живописный язык этюдов создает живое ощущение окружающей воздушной среды, игры солнечного света на загорелых, обветренных лицах. Художник смело применяет в тенях лиловые и голубые тона.
Репин еще не был за границей и не знал об импрессионизме. Его искания в области передачи света и цвета связаны со стремлением наиболее полно воспроизвести свои впечатления от действительности (в данном случае - от бурлаков в характерной для их труда среде - стихии воздуха и воды). Однако художник берет из жизни далеко не все, что попадает в поле его зрения, - он выбирает только то, что кажется ему типичным и нужным.
За каждым этюдом вставал подлинный человек со своей жизненной судьбой. Репин видел, как эти люди измучены тяжким трудом, как они, будучи низведены до положения тягловых животных, сохраняют человеческое достоинство. Общение с таким человеком, как Канин (прототип коренника бурлацкой ватаги), убеждало его, что эти люди исполнены могучих сил, пока еще затаенных в недрах народа.
Стасов вспоминает: «Этой картины еще не существовало, а уже все, что было лучшего между петербургскими художниками, ожидало от Репина чего-то необыкновенного: так были поразительны небольшие этюды масляными красками, привезенные им с Волги ... Я живо помню и теперь, как вместе с другими радовался и дивился, рассматривая эскизы и этюды Репина в правлении Академии; там было точно гуляние, так туда толпами и ходили художники и останавливались подолгу перед этими небольшими холстами, привезенными без подрамников и лежавшими на полу».
Репиным в этой картине создана галерея ярких и сочных типических образов, которых до него не знало еще русское искусство. Два идущих впереди бурлака, с выражением твердости, силы, сметки и не сломленного житейскими невзгодами душевного благородства на лицах, как бы воплощают в себе лучшие черты народного характера. Не менее выразительна фигура четвертого бурлака: подогнутые ноги, изуродованное тело, налегшее на лямку всей своей тяжестью, готовое, кажется, рухнуть на землю, если эту лямку перерезать, длинные, жилистые натруженные руки.
Лицо этого бурлака, из раскрытого рта которого почти осязаемо для слуха вырывается дыхание, воспринимается как олицетворение непосильного, каторжного труда.
Каждая из одиннадцати фигур вносит нечто новое, обогащает наше представление о людях, которые из года в год, надрываясь, тянули на бечеве баржи по великой русской реке.
Опираясь на свои жизненные наблюдения, Репин перестраивает и уточняет композицию уже готовой картины.
Мы уже говорили о больших достижениях в изображении движения у Перова, у Ге и других передвижников, условно названного переходящим. Репин в «Бурлаках» обогащает русскую живопись новыми достижениями в передаче движения. Он строит поступательное движение целой группы, и при этом движение повторного типа (у зрителя должно создаваться ощущение, что шаг этой чудовищной «сороконожки», по выражению Стасова, повторен уже множество раз и будет повторяться снова и снова).
В одном из эскизов бурлаки идут сплошной, нерасчлененной массой. Этот сплошной «частокол» фигур, расположенных по вертикалям, не создает еще должного впечатления движущейся массы, несмотря на то, что позы, выражающие напряжение и усилие движения, уже намечены. Эта сплошная, слитная масса не дает еще представления о характере движения, о его темпе и ритме. Репин разбивает шествие тремя интервалами. Первая группа - самая внушительная. Она состоит из четырех наиболее мощных фигур.
Бурлаки этой группы идут не в профиль, что уменьшило бы в глазах зрителя их массу, а в три четверти, причем наиболее мощные части фигур, плечи и грудь, даются без существенных перспективных сокращений. За первым интервалом следует группа несколько более «облегченная». Она насчитывает также четыре фигуры, но четвертая почти закрыта передними. За следующим интервалом расположена группа из двух людей. Наконец, за последним, тяжело повисая на лямке, идет только один, последний бурлак.
Такое построение вереницы создает с первого взгляда впечатление тяжелого, мучительного движения. Мы ясно ощущаем то напряженное, нечеловеческое усилие, которое необходимо, чтобы сдвинуть с места баржу. А членение группы интервалами подчеркивается цветом. Фигура почти прямо идущего юноши («Ларьки»), начинающая вторую группу, и бурлака, возглавляющего третью, самые светлые (рубашка первого - розовая, второго - белая. Лица их наименее загорелые). Таким образом, ритм движения определяется и цветовыми акцентами.
Движение каждого из персонажей, поворот их голов не параллельны друг другу. Создается впечатление, что все они находятся в разных плоскостях. Поэтому общее движение группы воспринимается как сложное колебательное - идущее и вперед, и вглубь, и в сторону. Создается ощущение спаянности, взаимосвязанности фигур, отяжеленности шествия бурлаков, замедленности, лапидарности ритма их шагов. Все это усиливает жизненную убедительность изображенной сцены.
Картина «Бурлаки на Волге» начинает эпическую традицию сюжетной живописи, которая, как уже говорилось, становится ведущей в творчестве передвижников. Без «Бурлаков» не было бы такого произведения, как «Приход колдуна на крестьянскую свадьбу» Максимова, и ряда картин конца 70-х - начала 80-х годов.
продолжение...
|
