О Польше
Польша!
Делается страшно при одной мысли об этой глубоко несчастной стране. Изо всей страшной трагедии славянского падения Польша самая красивая, значительная и самая величавая пленница. Ее страдания невыразимы. Она стояла выше своих покорителей - вот муки Тантала - самая культурная, талантливая из всех сестер, она все время сознательно жила своим грандиозным прошлым, своей великолепной историей, своим духовным господством над всеми образованными современниками. Эту идею блестящего - некогда могущества закрепил на своих животрепещущих холстах гениальный польский художник Матейко.
При возрождении Польши - вечный неувядаемый венок великому Россу-освободителю! Надо молиться только о ниспослании всему Конгрессу мира и самой Польше - разумного смирения, беспристрастия и благородства истинных рыцарей по отношению к величавой и в своем несчастии возрождающейся родной сестре нашей.
Страна, давшая миру Коперника, Шопена, Мицкевича, Матейка и многих других лиц на всех поприщах чел овеческого гения , достойна полной свободы культивировать свой великий дух, и всякое благородное сердце возрадуется возмояшости появления новых мировых откровений человечеству от этой расы, кипящей талантами божественного огня.
(Датируется 1918 годом. Это, по всей вероятности, газетный отклик Репина на предоставление польскому народу права на самостоятельность и единство. Декрет, подписанный В.И.Лениным, обеспечивающий независимость польского народа, был принят Советским правительством 29 августа 1918 года.)
В Хельсинках
Как мне счастливится в Хельсинках!
Вспоминается самая радостная пора юности, когда очарованные, влюбленные юнцы танцуют до упаду. И здесь теперь я имею таких веселых добрых друзей, с которыми солнце не заходит и озаряет наши седины молодыми розовыми лучами.
Так веселились мы в Альберго, у Вилли Вальгрен, в очаровательных уютных комнатах, сплошь украшенных произведениями скульптуры и живописи. Этот все еще молодой мощный талант искрился как факел между нами и вдохновлял нас петь, плясать и импровизировать - мы очень вдохновлялись и удивлялись сами себе: откуда что бралось... Большая деревянная платформа едва вместила нас на обратном пути ночью; мы только жалели, что уже не видим в темноте красивых уголков, очаровывающих нас днем. Вот сюжет для м-м Вальгрен, для ее талантливого пера.
Ах, Вальгрен напоминает мне бесподобное время в Париже, когда в обществе красавца - гениального Эдельфельдта - мы дружески наслаждались всеми чудесами со всего света, собранными тогда на великой всемирной выставке.
В особенности нас оживило здесь солнце Италии прекрасной в лице трех совсем античных фигур по красоте. Евгений Жиральдони представляет подобие льва, на облаках рая он способен восхитить вселенную, м-м Жиральдони поет как ангел - слова не могут выразить ее красоты и прелести ее дивного голоса, третье лицо м-м Гениус - артисты, художники не в состоянии оторвать от нее очарованных глаз... кто эта дивная красавица? Какие пропорции тела! Какие изящные формы?.. Вот модель для Праксителя...
(Датируется началом 1920-х годов. В 1922 году И.Е.Ренин посетил Хельсинки, где была организована выставка его работ. Публикуемый текст, по-видимому, запись впечатлений художника от его пребывания в Хельсинках.)
О И.М.Бунакове, учителе Репина
I
Живописца Бунакова, у которого я учился живописи, звали Иван Михайлович. В г. Чугуеве, в одном из центральных городов украинского военного поселения, «аракчеевщина» тогда процветала во всем блеске. И мне пришлось видеть ее и с положительных сторон. Сделано было много полезного и незаменимого: постройка целого каменного городка, с штукатуркой и росписью al fresco, насаждение кругом его лесов, проведение дорог, сооружение мостов и пр. Всем этим пользовались обыватели наравне и с другими плодами культуры: всякого рода ремесла имели целые деловые дворы - особо, сейчас же за чертой города. Деловые дворы были наполнены мастерскими. Столярни, слесарни, кузницы обслуживали главным образом казенные надобности начальников у правления военного поселения и всего состава учреждения. Кроме администрации, особой заботой обставлен был Чугуевский уланский полк. Швальни, сапожные мастерские, оружейные - все делалось в деловом дворе. Начиная с белья, сукон и кончая саблями, киверами, мундштуками, пуговицами и шпорами для кавалеристов - все делалось дома. Кругом мастерских толстыми слоями валялись обрезки сукон, жести и всего, что отбрасывалось мастерами прямо из окон длинных фанерных казарм с черепичными крышами. Здесь я бегал еще босиком по двору, где легко было обрезать ногу об осколки и обрезки металлов.
В числе других мастерских была и живописная, где писались царские портреты для присутственных мест, образа и целые иконостасы для окрестных соборов. Были свои резчики, позолотчики, делались изящные богатые рамы и мебель всякого рода - все было свое.
Инструкторы, мастера, учителя учились в Москве и Петербурге. Их окружали ученики- «кантонисты», которым давали здесь первоначальное образование. Для более высокого курса развития был корпус топографов, где учились съемкам планов, черчению географических карт с раскрашиванием их акварелью.
продолжение ...
|
