Герман Недошивин. Образ революционера у Репина
Русское искусство обращалось от события к человеку, творящему события, от рассказа - к герою, хотя этот герой был нимало не похож на героев классицизма и не был связан с последними даже своей родословной.
Здесь не место раскрывать этот процесс в целом. Он уже нашел отчасти освещение в искусствоведческой литературе последних лет. 80-е годы - годы глубоких изменений и могучего роста русского искусства. Суриков с его героическими трагедиями, Левитан с глубоко личным, человечным пониманием пейзажа светлая лирика человека у Серова и в первую очередь могучее утверждение личности у Репина - главные облики этой новой эпохи.
Наша задача куда скромнее. Мы хотим показать лишь одну из дорог, которыми шел один из могущественнейших гениев эпохи - Репин.
В интересе Репина к социальному жанру вообще не было ничего принципиально нового. Говоря формально, это было продолжение и развитие подобного жанра шестидесятников. Правда, по существу, репинский социальный жанр - нечто глубоко отличное от, скажем, перовского. Дело не в уровне таланта мастера и не в обусловленной этим талантом образной емкости репинских картин; ведь и Перов крупный мастер. Дело в понимании жанра не как обличительной картины, а как всеобъемлющего образа русского быта. Естественным следствием нового понимания жанра явилось изменение в сюжетных интересах.
В конце 70-х годов у Репина просыпается интерес к образу революционера. Интерес этот, конечно, в первую очередь питался напряженной борьбой народников с самодержавием в 70-е годы, борьбой, изобиловавшей примерами мужества и драматизма. Но примечательно, что здесь впервые в русском искусстве обнаруживается интерес к образу положительного героя демократического движения. Тем самым для социального жанра раскрывались новые возможности. Более того - жанр менялся в самом своем существе.
В этой связи следует обратить внимание на художественные симпатии Репина тех лет. В какой мере он был проникнут - прежде всего через Крамского - идеями современности, общеизвестно. Служение родине стало для художника общественным и нравственным долгом. Но каковы были его художественные идеалы?
Александр Иванов в Италии восхищался рафаэлевской классикой. Путешествие Репина в Италию было для него источником могущественных впечатлений. Обычно обращают внимание на его восхищение Веронезе и Тицианом, у которых он нашел «жизнь, кипевшую горячим ключом». Поучительно, что и в поездке 1873 года, и в путешествии 1883 года Рафаэль оставил Репина холодным, и лишь в 90-х годах он пишет о «Сикстинской мадонне» восторженные строки. Но зато в 1873 году он оказался покоренным Микеланджело. Страстный и неукротимый гений великого флорентийца был ему ближе, чем светлая гармония Санцио. Замечательно, что именно пленило молодого Репина в «Моисее» Микеланджело-«Эту вещь можно считать идеалом воспроизведения личности»,- писал он.
И вот в душе художника скрестились двоякие влечения и переживания. Жажда жизни, конкретный мир человеческих борений и страданий, рисующийся в отдалении исторической перспективы как идеально-всеобщий образ титанической личности. Это два плана, и на первых порах им, разумеется, было трудно соединиться. Микеланджеловское было слишком грандиозно, чтобы прямо помочь воплощению пестрых и многообразных впечатлений жизни. Но в само этой жизни все отчетливее вырисовывается тема, в потенции, в отдаленных мечтах пока, способная воплотиться с микеланджеловской силой воспроизведения личности. Эта тема - тема революционного героизма, тема борца.
Но идеалы и жизненные наблюдения, классические ассоциации и непосредственно данная традиция социального жанра оказывались несовместимыми. Много значило уже то, что новая тема закралась в душу художника. Его заинтересовал образ человека, идущего без страха и сомнения вперед, во имя свободы и счастья родины, образ глубоко жизненный и вместе с тем несущий в себе большой пафос героического дела. И Микеланджело звучал в этом мире образов как далекий и властный призыв.
В первый раз новая тема отлилась в маленькой картине 1877 года «По грязной дороге». Это, собственно, быстро написанный эскиз, торопливая запись вырисовывавшегося в сознании образа. По грязной дороге тянется запряженная в тройку бричка. Лошади утопают в глубоких, наполненных водой выбоинах, по ступицу погружаются в грязь колеса. Мглистый сырой день. Безысходностью веет от серого неба, понурых лошадей, покосившейся полосатой версты, уходящих в даль бескрайней степи столбов. В бричке - съежившаяся серая фигура арестанта. По бокам его - два жандарма с обнаженными шашками.
Замысел картины ясен: Репина взволновала горькая доля политического ссыльного. Быть может, образ навеян известной песней «По пыльной дороге телега несется. На ней по бокам два жандарма сидят». Только пыльная дорога для создания более цельного впечатления глухой, безысходной тоски заменена грязной дорогой дождливой туманной осени.
Тема разработана лишь бегло. Это лирическое переживание горестных замет сердца. Образ революционера не развит - это просто ушедший в себя серый, сумрачный человек. Это еще рассказ не о нем, вышедшем на борьбу с гнетом самодержавия, не испугавшемся неравного поединка,- это повествование о его печальной, суровой судьбе.
В соответствии с этим в картине подчеркнуты элементы субъективного переживания. Чуткая душа художника ярко воспроизвела гнетущую картину. Не характеристика, а настроение определяет суть образа. Из этого эскиза Репина логично могла вырасти левитановская «Владимирка», и логично в этой последней сюжетная сторона сведена к нулю.
При таком понимании сюжета и связи с шестидесятниками, и различия с ними выступают отчетливо. Центральный образ трактован у Репина как жертва, как страдающий от несправедливости царского произвола человек, его дело еще вне интересов мастера. В этом Репин еще целиком во власти перовских традиций. Но художник в картине «По грязной дороге» не анализирует, не характеризует ситуацию - он скорее передает свой образ как единое переживание, то есть лирически. В этом были уже зачатки нового ощущения жанра.
продолжение...
|
