Герман Недошивин. Образ революционера у Репина
В «Отказе от исповеди» вместе с устранением сюжетно-повествовательной стороны отпало изображение действия, подвига, в котором выковывались столь мощные характеры.
Неполноценность решения «Ареста пропагандиста» после мощного образа смертника в «Отказе от исповеди» не могла уже удовлетворять. И вот тут-то и возникает идея изобразить революционера, возвращающегося в родной дом с каторги. Сюжет был богат возможностями развития. Герой мог быть изображен в такой же по силе волнения момент своей судьбы, как и в «Отказе от исповеди». Остальные персонажи позволяли развернуть богатую гамму отношений к герою, к его подвигу.
Таким образом, здесь возможно было раскрыть главную тему, не прибегая к внешнему повествованию о том, что было сделано героем, но сосредоточиваясь в основном на нравственной оценке людей и событий.
С этой точки зрения, «Не ждали» - высшая точка в развитии темы революционера, его судьбы. Все предшествующее может рассматриваться как ступени восхождения к этому самому зрелому из замыслов Репина в общем цикле работы над темой.
Замысел «Не ждали» в основных чертах сложился не сразу. Домой возвращается из ссылки политический. Возвращается внезапно, неожиданно. Очевидно, он бежал с каторги. Его встречают близкие. Они охвачены волнением негаданной встречи. Взволнован и возвратившийся. Он не знает, что произошло за время его отсутствия с родными, не знает, как встретят его, пожертвовавшего собою и семьей ради своего дела.
Так в общую тему судьбы революционера вносится новый оттенок: коллизия личного и общественного. Он должен оправдать свой жизненный путь перед брошенными стариками родителями, перед женой и детьми. Так в тему входит идея нравственного оправдания.
Однако окончательный вариант темы сложился не сразу. Первоначально репин блуждает в традиционных формах рассказа. Его, остро чувствующего натуру прежде всего волнует вопрос: как это происходило? Он рисует себе участников сцены, причем натурой служат ему его родные, представляет себе отчетливо комнату, в которой появляется неожиданный гость. Все облекается в плоть конкретного образа, все - до солнечного летнего дня.
Но когда эта часть работы художником проделана, начинается самое сложное. Репину легче всего было найти естественный облик события. Недаром во всех набросках и вариантах нас встречает та же комната, то же окно на террасу, тот же солнечный свет, сияющий в свежей зелени сада. Отсюда легче всего было прийти к чисто жанровому решению темы, от которого мастер уже отказался однажды, перейдя от «Ареста пропагандиста» к «Отказу от исповеди».
Здесь следует сделать одно пояснение. Когда мы говорим о жанрово-повествовательном подходе к теме, мы имеем в виду не всякое изображение бытовой сцены. Искусствоведческий язык подчас слишком беден общеобязательной терминологией. Для нас понятие жанрового решения включает в себя представление о будничной повседневности рассказа, о «прозе», как любят у нас говорить.
Ограниченность такого метода, однако, заключается не в прозаичности самой по себе, а в том, что при жанровом подходе главенствует интерес к ситуации, а потому изображаются люди маленькие, незначительные, люди, которых можно жалеть, но которые не могут служить примером, на образах которых нельзя учиться. Речь идет о масштабе искусства, о значительности людей, служащих предметом изображения.
Какая принципиальная разница между «Меншиковым» Сурикова и «Патриархом Никоном» Неврева? Не в размере (он лишь немного меньше), не в обилии фигур и аксессуаров у Неврева, в отличие от лаконичности Сурикова (это момент вторичный), а в том, что Суриков умел почувствовать и умел дать почувствовать мощь и силу изображенного им героя, а Неврев этого не умел. Меншиков - лев в клетке, которому тесно в ней. Никон - человек, как все, немножко лучше, немножко хуже.
Это значит, что при «жанровом», как условно назвали его, подходе теряется характер героев изображения, они оказываются во власти мелких страстей, они слабы духом.
С необходимостью избегнуть такого снижения образа столкнулся и Репин. Отчетливо представив себе все происходящее рядом с собой, с осязательностью каждодневной яви, он рисковал низвести мощно задуманную композицию до степени маленького, хотя и трогательного, происшествия. Но Репин не был бы Репиным, если бы он не справился с этой трудностью.
Мы обладаем в этом плане очень поучительным документом из круга подготовительных работ к «Не ждали» - это рисунок с изображением так называемого «предупреждающего» (1883, Государственный Русский музей).
Рисунок этот относится к самому началу работы над картиной.
На нем уже зарисована та дверь, которая останется без изменения в окончательном варианте. У этой двери, осторожно ступая на согнутых ногах и подняв левую руку с жестом предупреждения, стоит старик. Он сообщает сидящим в комнате о внезапном появлении нежданного гостя, чтобы они шумом восклицаний не выдали тайны беглого. Фигура эта, рисованная Репиным со своего тестя, кажется сошедшей с какой-то картины Маковского.
Суетливый мелкий жест, подробная описательная характеристика старика да и самая мысль ввести в картину «предупреждающего» свидетельствуют, что вначале художниц собирался рассказать, как сидели в комнате ничего не подозревавшие люди и как, крадучись, пришел к ним близкий человек, бежавший с каторги. Это целая новелла и притом новелла в самом деле во вкусе Владимира Маковского. Но Репину суетливая назойливость его старика пришлась не по вкусу.
Она мельчила замысел и делала картину, вне зависимости от задуманных размеров миниатюрной. И художник отбрасывает образ «предупреждающего».
После этого Репин делает попытку подойти к образу с другой стороны. Трудно сказать, думал ли он с самого начала дать в образе нежданного гостя девушку, бывшую курсистку, попавшую за свою политическую деятельность в ссылку. Во всяком случае, в эскизе-варианте 1883 года (Государственная Третьяковская галерея) мы видим входящей в комнату именно девушку.
Эскиз написан легко, в очень светлых тонах. Интерьер насыщен воздухом и солнечным светом, обильно льющимся через дверь. Благодаря этому создается общее радостное, можно сказать, бездумное, ощущение дачи.
В комнату быстро вбежала девушка, широко распахнув дверь, и сразу, остановившись посередине, пристально вглядывается в сидящую в кресле у стола сестру. Та откинулась, в живом движении изумления поднеся к лицу левую руку - жест, быть может, сохранившийся от версии с «предупреждающим» (там он был жестом сдерживаемого восклицания, отвечавшим поднятому в предостережении пальцу старика).
Сидящая за роялем молодая женщина подалась вперед к вошедшей. Девочка, готовившая за столом уроки, вскинулась с чувством взволнованного любопытства.
продолжение...
|
