Надежда Шер. Рассказ об Илье Репине
Его охраняли два жандарма с саблями наголо. Ямщик гнал лошадей по грязной, размокшей от дождей дороге. Темнели поля, вдаль уходили телеграфные столбы... Телега проехала, а у Репина тоскливо сжалось сердце, Как-то сами собою вспомнились слова песни, которая так часто пелась в академические годы:
По грязной дороге телега плетется,
В ней два жандарма сидят...
Долго стоял Репин у дороги, и, возможно, тогда же возникла у него мысль написать небольшую, глубокую по пережитому чувству картину «Под жандармским конвоем». Это была первая картина Репина о русском революционере и первая его картина, которую царская цензура не пропустила на выставку.
11
В сентябре 1877 года Репин с семьей переехал в Москву. У них было уже трое детей - в Чугуеве родился сын Юрий. Надо было устраивать семью на новом месте, а Репин приехал больной, схватил в Чугуеве лихорадку, и она трясла его немилосердно. Пересиливая болезнь, он решил на несколько дней уехать в Петербург, повидаться со Стасовым, развеять тот нехороший осадок, который все еще оставался в душе.
В Петербурге остановился он у художника Архипа Ивановича Куинджи. Проболев всю неделю и ни с кем не повидавшись, он вернулся в Москву. Но и больной, не устоял и сделал прекрасный портрет Куинджи. Когда Крамской несколько дней спустя после отъезда Репина зашел к Куинджи, он был буквально потрясен и тотчас же написал Репину, что портрет «принадлежит к числу далеко поднявшихся за уровень. В первый раз в жизни я позавидовал живому человеку, но не той недостойной завистью, которая искажает человека, а той завистью, от которой больно и в то же время радостно... что вот же оно существует, сделано, стало быть, идеал можно схватить за хвост. А тут он схвачен... Ах, как хорошо! Если б Вы только знали, как хорошо!»
В начале марта 1878 года открылась шестая передвижная выставка. Репин собирался поставить на нее «Протодиакона», портреты крестьян. Теперь, когда кончился срок его академического пенсионерства, он мог ставить свои вещи на любую выставку, а главное, мог стать членом Товарищества передвижных выставок, о чем он давно мечтал.
На выставке у репинского «Протодиакона» с утра до вечера стояли люди, и не было среди них равнодушных. Богобоязненная и благонамеренная публика возмущалась: как мог художник так изобразить духовное лицо! Неужели это художественное произведение? Этого «Протодиакона» надо снять с выставки!
Но гораздо больше было зрителей, понимавших всю силу талантливости художника и все значение такого портрета. Сам Репин, который всегда знал, что ему удавалось, а что нет, был очень доволен своим «Протодиаконом». Художники поздравляли его, Крамской писал: «Дьякон... это черт знает что такое! Да и только!» Особенно радовало Репина отношение Стасова. Он как-то сразу успокоился за Репина и уже не сомневался в том, что и «Протодиакон», и все чугуевские егд работы - это «пробы новой, возмужалой его кисти», что они выше тех этюдов, которые привез он с Волги, что Репин пошел вперед...
«Протодиакона» купил П.М.Третьяков для своей галереи. Третьякова Репин знал давно. Однажды, когда он еще работал над картиной «Бурлаки», в мастерскую кто-то постучал. Вошел высокий человек с окладистой темно-русой бородой.
- Вы будете Репин? - спросил он.
- Я.
- А я Третьяков.
Третьяков долго рассматривал этюды, развешанные по стенам. Ему понравились этюды, написанные с академического сторожа Ефима и продавца академической лавочки. Он купил их, и это были первые работы Репина, попавшие в галерею Третьякова. С тех пор прошло пять лет. Третьяков сразу понял, какой большой художник Репин, полюбил его со всеми противоречиями его страстной, увлекающейся натуры, верил, что его картины в будущем займут одно из первых мест среди произведений русских художников. Позднее жадно собирал он все работы Репина и, если случалось, что они попадали к кому-нибудь другому, «ревниво упрекал Репина», рассказывала дочь Третьякова.
В дни открытия в Москве передвижных выставок у Третьякова иногда устраивались обеды, приглашались участники выставок, обсуждались картины, шли разговоры о том, как лучше устраивать выставки, как улучшить жизнь художников.
Бывал на этих обедах и Савва Иванович Мамонтов, крупный промышленник, строитель железных дорог, покровительствовавший людям искусства. Талантливый скульптор, музыкант, певец, актер и режиссер, он обладал особым свойством находить таланты, заражать всех своей страстной влюбленностью в искусство. Репин познакомился с ним за границей и теперь в Москве стал бывать у него. В его большом, шумном и гостеприимном доме каждое воскресенье устраивались литературные чтения. Собиралось человек двадцать. Обычно читали по ролям драматические произведения русских и иностранных классиков, иногда вечер посвящали музыке, подготовке к домашним спектаклям, которыми увлекались одинаково все - и взрослые и дети. Отказываться от участия в чтении, в спектаклях у Мамонтовых не полагалось. Репин как-то великолепно прочел роль Самозванца в пушкинском «Борисе Годунове», играл вместе с Васнецовым и Суриковым в пьесе Островского «Снегурочка» роль Бермяты...
На лето вся жизнь мамонтовского дома переносилась в подмосковную усадьбу Абрамцево. Для художников, гостивших летом в Абрамцеве, был построен недалеко от усадьбы небольшой дом. Дочь Мамонтовых, маленькая Веруша, называла этот дом своим, а так как прозвище ее было «Яшка», то и дом стал называться «Яшкин дом». В этот Яшкин дом на лето перебирался Репин с семьей и со своими картинами; жили в нем Васнецовы, Поленовы, наезжали в Абрамцево Серовы - мать с сыном, скульптор Антокольский. Все очень много работали, вечерами собирались в большом доме, читали вслух, пели, готовились к домашним спектаклям. «...Живется очень легко, хорошо и не скучно... а главное, вблизи есть деревни, где крестьяне, начиная с ребят и кончая стариками и старухами, не дичатся меня и позируют охотно...» - писал Репин в августе 1878 года.
К осени привозил Репин в Москву много этюдов, эскизы, зарисовки. В Москву переехали и друзья - Васнецовы, Поленов. В Москве жил и Суриков. Все они поселились недалеко друг от друга, вместе бродили по Москве, ее окрестностям. Иногда собирались у Репина на рисовальные вечера. Все четверо увлекались стариной. Поленов писал этюды соборов и теремов Кремля, Васнецов начал картину «После побоища Игоря Святославича с половцами», Суриков писал своих «Стрельцов». Он особенно сблизился в Москве с Репиным и, возможно, заразил его своим интересом к петровской эпохе. Репин вдруг загорелся мыслью написать картину «Царевна Софья», бросился изучать историю петровского времени, стрелецких бунтов. Квартира Репиных была недалеко от Ново-Девичьего монастыря, и дочь Репина рассказывала: «Гуляя за Девичьем полем, мы слушали рассказы папы, как за решетчатым окном монастыря томилась царевна Софья и у окна ее кельи висел повешенный Петром стрелец».
Репин изучил литературу о петровском времени, ходил в Исторический музей, Оружейную палату, Ново-Девичий монастырь. В Историческом музее познакомился с ученым-историком, археологом, исследователем московской старины И.Е.Забелиным, написал его портрет.
продолжение...
|
