А искусство, искусство!!! Особенно архитектура - перед ней можно только вздыхать, вздыхать и вздыхать. Как мила, незаменима казалась жизнь осужденным в последний момент на Мосту вздохов, так нам мила и недосягаема кажется эта чудная, невероятная сказка - Венеция.
Ваш И.Репин
Юра Вас очень благодарит за Ваш сердечный привет и кланяется.
В Венеции его пришлось переодеть, а то его как китайца все оглядывали.
13
22 декабря 1893 г. Неаполь
Дорогая Мариамна Владимировна.
Большое Вам спасибо за Ваше интересное, дельное письмо. Я с Вами совершенно согласен.
Боже, какая нелепость - под «искусством для искусства» понимать непременно форму. Это все равно, что в одном только католичестве допускать присутствие господа бога истинного.
Я здесь каждый день боюсь, чтобы Вы не простудились в моей мастерской. Еще при мне и при Федоре, который рано начинает топить, бывало очень холодно, а воображаю теперь. Вы даже довольны Вериным 21 пением. Я все прошу ее бросить пение, у нее нет главного таланта к этому делу - голоса.
Еще я часто вспоминаю свою бестактность относительно нашего Веласкеца - зачем я тогда писал об его этюде! Скажите ему, пожалуйста, чтобы он не сбивался со своего и писал бы непременно как раньше, по-своему. Вера мне писала, что он пишет теперь очень розово. Надо писать, как свой глаз видит - иначе невозможно, будут дурные последствия.
Чистяков сетует там об упадке искусства, а я здесь восторгаюсь его подъемом, т. е. нового искусства. В Риме в новом музее и здесь, во дворце в Капо ди Монто, такие чудеса сделаны итальянцами, столько нового, совсем неожиданного в искусстве: и в колорите и в композиции. О чем мы едва мечтать смеем, уж у них здесь сделано, да ведь как!.. Но этого описать нельзя, Вы знаете - надо видеть. И невольно возмущаешься рутиной всех наших знатоков, любителей-путешественников - пока им не напишут Бедекеры, они не пойдут смотреть - если и забредут случайно, то не поверят и не дадут воли собственному впечатлению. Без указки, без няньки они еще не умеют, ходить.
И эти чудесные художники расписывают кафе, да ведь как?! с каким талантом!! и бросают наконец искусство от бедности. Если б Вы видели вещь Боскетто! И Морелли мне сказал, что он (Боскетто) совсем оставил искусство, т. к. отец его разорился, умер, и теперь он не знаю чем добывает хлеб.
Италия роскошнейшая страна, все, все есть здесь, только денег у них мало, очень мало, одни медные остались. Но живут весело, во всю мочь; вот и теперь на улице заливается пять голосов, скрипка, гитара и мандолина. Поют «Санта Лучия» перед окнами англичан в Hotel Vesuvio.
А Везувий не умолкает раскатами из своей преисподней; сегодня на нем всю ночь была страшная гроза - и стекла и стены дрожали; дождь и град весь день идет...
Ваш И. Репин
Поздравляю Вас и всех Ваших с праздником и Новым годом. У нас здесь уже 3-е января 1894г.
Спросите, пожалуйста, у Марии Юлиановны, перевели ли Алексея Михайлова, бывшего моего ученика, в Петербург. Она мне милостиво обещала попросить Юлиана Викторовича.
Поклонитесь от меня всем нашим общим друзьям.
14
20 февраля 1894 г. Неаполь
Дорогая Мариамна Владимировна.
Нет худа без добра. И я, за наглые бахвальства гостинодворского писателя, награжден Вашими интересными письмами. Нет ничего приятнее иногда, как услышать или прочитать ясно и изящно выраженную мысль, которая расписывается, растягивается в самом себе и неуловимо исчезает в пространстве. От Вас я уже много раз был восхищен такими изречениями, и Вы мне представляетесь в эти моменты жрицей-прорицательницей идей красоты.
Какую чудесную вещь Вы мне преподнесли из Флобера, что и форма родит идеи. Это тем удивительнее, что пишет это литератор! Ведь это чисто пластический принцип какого-нибудь Михель Анжело. Такие смешения областей случаются в моменты увлечения каким-нибудь искусством. Французы давно уже увлечены пластикой и живописью более других искусств. Так, как наше русское общество увлечено моралью более всех проявлений жизни. Идеи признает только моральные. Наступил черед подвинуть вперед нашу разбойничью натуру скифа. Покаяние во грехах, пост и самоистязание - вот что любит уже целое полстолетие русский гражданин.
Все сводит на одно и ничего другого слышать не хочет и не понимает - считает пустяками. Уже Пушкина поедом ели за свободу художника, но соловья не заставили куковать жалких слов. Гоголя пилили всю жизнь за его перлы комизма, пока не допилили до отшельничества, аскетизма и смерти. Толстой сам смолоду уже приспособлялся к веригам и теперь юродствует во славу божию. Все это трогательно, как первые христиане. Наше общество отплевывается от античных законов жизни. Много тут подвижничества, разума, но много уродства и фарисейства бывает.
Мир необъятен и могуч по своим формам, бесконечно разнообразным. И дым кадил и стон голодного не смущает аромата розы и прелести цветов; и молодой неудержимый смех белых зубов неразборчиво заставит улыбнуться самого закоренелого пессимиста. И в этом наше счастье, наша свобода - величие, необъятность бога. Все человеческое непременно ограниченно и скучно, однообразно и лично. И никогда никаким героическим усилиям людей не унивелировать щедрых богатств творца. Таков его закон.
Я всей душой желаю нашему искусству освобождения от других более сильных и более насущных областей интеллектуальности. Образ - вот его принцип. Не подумайте только, что я против идей. Боже сохрани - это высшее и самое непосредственное проявление Духа (хула которому как-то особенно карается святым писанием). Но мир идей есть философия, особая специальность. Обязывать художника непременно быть философом и моралистом есть недостижимое требование. В жизни все разбросано особыми кусками. И мы профанируем искусство формы, света, красоты, когда отворачиваемся от него, если оно лишено морали и философии. «Кому что дано, кому какой предел положен», - говорят наши мужики.
продолжение ...
|
