Б. А. ФОГЕЛЬ
Я был учеником Академии художеств в те годы, когда Репин был ее профессором и ректором. Первая встреча с ним состоялась, когда я держал экзамен при поступлении в Академию в 1898 году. Через несколько дней после начала экзаменов в зал, где работали экзаменующиеся, пришел Репин. Он подошел ко мне, посмотрел этюд, похвалил рисунок и спросил, где я учился, и, узнав, что в Париже, сказал:
- Да, это понятно... А живописью вы мало занимались, - заметил он.
Я не хотел признаться, что писал не так, как учил Маковский - от угла до угла без поправок, и потому смолчал.
В период моих занятий в Академии я получил заказ - сделать копию с репинских «Запорожцев», небольшого размера. Я знал, что для того, чтобы сделать копию, надо было явиться к автору и спросить у него разрешение.
Я пришел к Репину за таким разрешением.
- А стоит ли копировать? - отвечает он мне. - Ведь это такая неинтересная вещь...
- Но у меня заказ, - оправдываюсь я.
- Ну, что ж, копируйте. Вы ведь прекрасно рисуете.
- За рисунок я как раз получил двойку, - замечаю я.
- А, не обращайте на это внимания! - воскликнул он.
Как-то у нас в мастерской позировала обнаженная натурщица, блондинка. Я со студентом Глущенко писал ее краской, напоминающей охру с мелом. Пришел Репин, остановился у моей работы, посмотрел и говорит:
- Вот в этом этюде, сделанном одним цветом, больше колорита, чем у других, пишущих многими красками.
Затем я написал и выставил дипломную работу. Посмотрев ее, Репин спросил:
- Должно быть, вы писали ее при очень сильном свете?
- Да, я писал ее на Кавказе.
- То-то! - улыбнулся Репин.
Картина была очень цветная и действительно сделана в «басовом» тоне.
Не могу не поделиться своими впечатлениями, которые на меня произвела картина Репина, виденная мною в Венеции.
Я путешествовал по Италии. Мне очень захотелось увидеть картину Репина «Дуэль», находившуюся в галерее «Модерн» в Венеции, и я отправился туда. Войдя в зал, еще на значительном расстоянии, я вдруг увидел что-то светящееся, как утренний свет, - это сияла знаменитая «Дуэль».
Розовый свет и тени были найдены в ней так, как нигде. Картина изображала прекрасное раннее утро, равнодушную ко всему природу, а там, за порогом жизни, зритель чувствовал смерть.
Хочется отметить одну чудесную черту, свойственную Илье Ефимовичу: когда он видел вещь, достойную внимания, он ее горячо хвалил.
Вспоминаю Репина, рассматривающего картину Сурикова «Переход Суворова через Альпы».
- Да, вот так нужно писать исторические картины!- воскликнул он.
М. И. ТОИДЗЕ
Учиться в Академии художеств было мечтой моей юности. Я знал, что в Академию принимаются только окончившие специальные средние художественные школы, а у меня не было никакой подготовки. Художественные учебные заведения основаны были тогда в немногих городах: Москве, Киеве, Одессе, Харькове, Воронеже, Ростове, Варшаве и некоторых других. Особенно трудно было нам, инородцам; ведь у нас на родине не было художественных школ, и мы не могли надеяться попасть в Академию.
Для меня это было трагедией. Полюбив искусство, я был лишен возможности претворить свою мечту в жизнь. Но все же, скопив немного денег, я решился ехать в Петербург - поступать в Академию. И конечно, опасения мои оправдались: не зная основ художественной грамоты, я провалился на экзамене.
Даже окончившие художественные училища далеко не все попадали в Академию, а ведь они знали и перспективу, и анатомию, и многое другое, о чем я не имел ни малейшего понятия.
Как быть? Я услышал, что в Академии учатся некоторые «самородки» - дети простых крестьян, которые, как и я, имели небольшую подготовку. В Академии все знали, что эти ученики приняты в Академию благодаря вмешательству Репина и его покровительству.
Захватив свои работы, я отправился к Репину, в его квартиру в здании Академии. Его не оказалось дома. Я решил ждать, хоть до полуночи.
Часа два просидел я на лестнице, облокотясь о свои свертки. Но вот послышались шаги. С бьющимся сердцем стал всматриваться я вниз и увидел незнакомого человека, небольшого роста, какого-то очень простого, неприметного. Нет, это не Репин, решил я. По моему представлению, Репин должен быть гигантом.
Когда незнакомец приблизился, я спросил, не знает ли он, когда вернется профессор Репин.
- А зачем он вам?
- Я хочу показать мои рисунки. Я с Кавказа, из Грузии.
- А-а! Очень интересно, покажите!
Он нагнулся и стал развязывать мои свертки. Перелистав альбом с рисунками, он сказал:
- Очень, очень интересно! Пойдемте в комнату...
Посмотрел я на его небольшие, но заглядывающие в душу глаза и вдруг увидел великого Репина, который, казалось, все знал: кто я, зачем приехал в Петербург, о чем думаю... Я почувствовал себя с ним как-то просто, как с близким, родным человеком.
Нам открыла дверь прислуга, молодая женщина с серьезным, спокойным лицом.
- Илья Ефимович, вы опоздали. Все уже пообедали.
- Ничего, ничего. Вот познакомьтесь с молодым талантливым художником. Из Грузии приехал.
Обычно в те времена к прислуге не обращались на «вы» и ее с гостями не знакомили. Но Репин не считался с этими традициями.
Впоследствии эта девушка стала членом семьи Репиных, выйдя замуж за сына художника - Юрия.
Репин долго рассматривал мои работы и затем сказал:
- Вы, должно быть, срезались на испытаниях, но это ничего. Я вас устрою... Посидите минутку, я напишу письмо графу, и он распорядится, чтобы вас приняли в Академию.
Я от радости растерялся и спросил:
- Графу?
- Да, графу Ивану Ивановичу Толстому - вице-президенту Академии. Прекрасный человек!
продолжение ...
|
