Мы сообщили Репину, что все мы художники. Меня, Радимова и Каймана Репин не знает, а вот Бродский - его ученик. Мы сказали, что привезли Репину привет от его друзей художников В.М.Васнецова и И.С.Остроухова, а также письма от поэта Сергея Городецкого и его жены.
До этого Репин слышал провокационные сплетни, будто Васнецова большевики расстреляли, а тут он ясно увидел, что наши глаза не врут, мы говорим правду.
После этого Репин стал относиться к нам доверчивее и ласковее. Вежливо и заботливо предложил он нам позавтракать и отдохнуть.
Среди нас был художник и поэт Радимов. У него была с собой книжка стихов, написанных гекзаметром. Репин попросил прочесть их. Когда Радимов закончил чтение, Илья Ефимович воскликнул:
- Как хорошо, замечательные стихи!
- Его у нас называют русским Гомером, - шутя сказал Кацман.
- Нет, это скорее не Гомер, а что-то вроде Теокрита, - заметил Илья Ефимович.
Чем дальше шла наша беседа, тем больше Репин проникался к нам симпатией и становился открытее. Чувствовалось огромное обаяние художника. И вот среди нашей беседы Вера Ильинична некстати сказала, что ее папаша стал симпатизировать советским гостям. Она с усмешкой, ядовито прибавила:
- Это товарищи.
Илья Ефимович вдруг стукнул кулаком по столу и запальчиво сказал:
- Вера, молчи! Когда говорят - господин, то ему обычно противопоставляется слово «раб», а когда говорят «товарищ», то это означает, что говорящие имеют дело с равными людьми.
Разговор перешел на тему о воспитании. Репин сказал, что он начал изучать английский язык, так как хочет читать в подлиннике какую-то книгу о воспитании.
Я рассказал Репину о том, как у нас учатся дети, о заводских училищах и т.д. Илья Ефимович одобрительно кивал головой.
- Я об этом мечтал. А ведь как нас учили: аз, буки, веди...
После завтрака мы пошли прогуляться по саду, потом вернулись к чаю. Так как у Репина по средам было много посетителей, на столе стоял большой самовар. Вместе с нами за стол сел какой-то незнакомый человек в штатском костюме. Потом мы узнали, что это был сосед Репина, какой-то генерал в отставке. Он, как сыщик, следил за нами.
Мы стали читать Илье Ефимовичу кое-что из советских газет и книг, привезенных нами в подарок художнику. Во время чтения речи А.В.Луначарского на открытии восьмой выставки АХРР «Жизнь и быт народов СССР» угрюмый сосед вдруг проговорился:
- Черт знает что такое, министр просвещения занимается политикой! Репин парировал:
- Вот и хорошо, что министр проводит политику своей страны. Читаем стихи Демьяна Бедного «Эх, ахраровцы...». Репин сказал:
- Это очень хорошо, у вас поэты воспитывают художников, художники - поэтов.
После чая был устроен импровизированный концерт. В гости к Репину из Хельсинков приехали артисты. Среди других вещей они исполнили «Марсельезу» на французском языке. Репин стоял рядом с нами, опираясь па дверь. Я увидел на его глазах слезы.
Потом отправились в мастерскую смотреть работы художника. Я обратил внимание па картину «Распятие», о которой говорилось выше. Репин сказал, что картину он считает неудачной, и на мой вопрос, когда она написана, ответил, что очень давно. Материал для картины был собран им еще в восьмидесятых годах, во время поездки в Палестину. Таким образом, версия формалистов об этой картине опровергалась начисто.
У нас были с собой деньги, отпущенные Наркомпросом для того, чтобы приобрести что-либо у Репина из его последних работ. Просим продать хотя бы этюды. Репин отговорился тем, что передвижники якобы не любили этюдов, что выставлять их не считалось для них почетным.
Нас интересуют некоторые вещи, и мы с жаром просим их уступить. Репин на все отвечает: «Нет, нет!» Потом достает из угла картину и ставит ее на мольберт.
- Вот лучше я вам уступлю портрет Керенского.
Это предложение нас смутило. Но когда художник повернул портрет к свету, мы решили его взять. Портрет поразил нас остротой характера и темпераментной живописью. После нашего возвращения на родину портрет этот было решено повесить в Музее революции.
Репин рассказал, что когда он впервые увидел Керенского, у него сложилось убеждение, что это самозванец от социализма. Меня поразило такое определение.
По мнению Репина, в портрете Керенского солнце, изображенное за окном, олицетворяет радость, а Керенский - темные силы. Он изображен неврастеником, с блуждающими глазами, того и гляди, вскочит с кресла.
- Это был самозванец, - сказал Илья Ефимович. - Я в этом убежден. Через несколько дней мы простились с великим художником.
П. А. РАДИМОВ
Вспоминается июньский полдень 1926 года. По лесной дорожке идем мы, советские художники - Бродский, Григорьев, Кацман и я. Наш путь лежит в Куоккалу к великому Репину. Бродский, его ученик, с Репиным в переписке. Я передвижник, член Товарищества с 1914 года, но бывал на собраниях общества лишь в Москве и ни разу не встречался с Репиным. Каков он - этот знаменитый старик? Незаметно прошли от станции четыре километра. Вот и Куоккала - тихое местечко, кое-где с забитыми домиками, на берегу Финского залива. Репин извещен письмом Бродского, что к нему приедут гости. В аллее тишина, хрустят стручки акаций, безлюдье.
Как в царство Черномора, вступили мы в этот полный идиллической тишины уголок. Вот и решетка ворот, на ней маленькая дощечка с надписью: «Пенаты». Мы входим в калитку, зачарованный сон продолжается. Как в детстве - старый, старый сад, чирикающие воробьи, в зеленом кружеве листвы брызги голубого неба.
Входим на крылечко. Тишина - ни собак, ни запоров. Сегодня среда, и к Репину может зайти любой гость. Это обычай мастера. В этот день он беседует с гостями и гости могут осмотреть его мастерскую. Как это просто и трогательно! Но трогательнее всего сам Репин.
Да, это он. Живой старик с кудрями как ковыль стоит в дверях зала. Легкий белый костюм. Пышный бант-галстук под белым мягким воротником рубашки, порыжевшие стоптанные ботинки.
Всматриваюсь в руки Репина. Это они создали мировые шедевры. Когда правая отказалась служить, Репин научился писать левой.
Завязывается оживленная беседа. Белофинские газеты, изощряясь во лжи и клевете, обливали грязью Страну Советов. Репин хотел знать правду о Советской стране, о революции, и мы поведали ему ее. «Какой великолепный спектакль!» - вырывается у Репина. Перед ним предстала грандиозность событий, он словно услыхал гул революции, заново перестраивающей жизнь.
Мы сидим за круглым столом у радушных хозяев. Без конца текут рассказы художников. По стенам столовой развешаны произведения Репина.
продолжение ...
|
