В «Пенатах» зимой ждали прихода весны. На одном из маленьких сарайчиков с большим навесом, когда начинало пригревать февральское солнце, образовывалась бахрома из ледяных сосулек, которые поливались водой, и они вырастали почти до земли, точно в сказке.
Мне памятнее всего поездки наши с мужем в Куоккалу еще до эпохи круглого стола. В зимний день, проехавшись в маленьких финских саночках по морозному воздуху, входишь в небольшую столовую, похожую на каютку с особым запахом, какой бывает иногда в деревянных домах: уютно, тепло, особенно весело на душе. Перед обедом заводится музыкальный ящичек, наигрывающий старинную мелодию, под звуки которой Илья Ефимович и Наталья Борисовна исполняют (для настроения) какой-то свой танец вроде люнуэта. С веселыми улыбками все садятся за стол. Вечером Илья Ефимович и Наталья Борисовна едут нас провожать. В одни санки садимся мы с Натальей Борисовной, в другие Илья Ефимович и мой муж. Быстро несутся маленькие лошаденки по пустынной снежной дороге. По сторонам старые, темные сосны, запорошенные снегом, свешивают свои ветви, между которыми видно темное небо и яркие звезды. Воздух пропитан особым ароматом, точно напоен духами.
Помню одно такое посещение, когда, кроме нас, был И.Я.Гинцбург. Илья Яковлевич обладал таким комическим талантом, что при его рассказах все буквально покатывались со смеху. В этот раз он, не употребив ни одного нерусского слова, говорил речь по-английски, декламировал по-немецки «из Шиллера», и все это с такими интонациями, что достигалась полная иллюзия иностранной речи. Илья Ефимович рассказывал, что Л.Н.Толстой, вообще любивший Илью Яковлевича, очень ценил его комизм и много смеялся при его выступлениях.
А. А. БИТНЕР
Впервые я увидела Илью Ефимовича Репина 27 декабря 1912 года в Петербурге, в зале Спортинг-Паласа, на этнографическом вечере, устроенном по случаю десятилетнего юбилея научно-популярного журнала «Вестник знания». Великий художник, отдавший свой могучий талант на служение народу, не мог не быть искренним другом журнала, девизом которого было - учиться и учить других, «служить просвещению родного народа».
Репин стоял на высокой эстраде возле написанного им портрета редактора-издателя журнала В.В.Битнера и произносил речь. «Я счастлив, что дожил до такого дня», - начал Илья Ефимович. Он был взволнован, на глазах его показались слезы, на какое-то мгновение он прервал свою речь, подняв руку к глазам, как бы закрывая их, но затем справился с волнением и продолжал свое выступление.
Репин сказал, что в юбилейном празднестве, на которое съехались тысячи подписчиков журнала из разных концов России, представители различных национальностей, простые люди, стремящиеся к знанию, он видит провозвестника того недалекого будущего, когда народы нашей Родины будут объединены в одну семью и свет знания проникнет в самые отдаленные уголки России.
Сама речь Ильи Ефимовича была объяснением его волнения. И как мог он не быть взволнованным? Он вышел на эстраду и увидел перед собой огромный зал, до отказа наполненный теми, кого корреспонденты реакционных органов печати, вроде кадетской газеты «Речь», презрительно называли «полу - и четвертьинтеллигентами». Здесь были рабочие, крестьяне, представители демократической интеллигенции. Репин знал, что эти скромные провинциальные телеграфисты, сельские учителя, врачи, преодолев подчас большие трудности, не только материального порядка, приехали сюда, не побоявшись преследований со стороны «власть имущих», чтобы отпраздновать юбилей журнала, который звал их на борьбу с народным невежеством, старался развивать их духовно, обогащая знаниями.
Во время работы над портретом и в промежутках между сеансами Битнер много говорил Репину о своем журнале, о его подписчиках, которые зачастую за то, что они имели смелость выписывать «Вестник знания», попадали в список «неблагонадежных». И вот сейчас Репин видел их перед собой, видел их внимательные лица, горящие глаза, устремленные на него.
Среди этих «полуинтеллигентов» была и я, пишущая эти строки, тогда сельская народная учительница с далекой Волыни. Я тоже, как и многие другие, собиралась от себя лично поблагодарить редакцию «Вестника знания» за ту большую помощь, которую оказывал журнал народному учителю в его борьбе с религиозным дурманом, общим невежеством и темнотой нашей провинции того времени.
Мне удалось даже подняться на эстраду, и я стояла довольно близко от Ильи Ефимовича и видела воочию его волнение.
«Нашлись люди, - писал после юбилея один из сотрудников «Вестника знания» Н.П.Евстифеев, - которые не простили Илье Ефимовичу ни его речи, ни его волнения...» Действительно, кадетская печать, постоянно и последовательно травившая совместно с черносотенными газетами типа «Нового времени» журнал «Вестник знания», не оставила без внимания и выступление Репина. В газете «Речь» публицист Д.Философов не только издевался над представителями «серой, трудовой России», как он назвал подписчиков «Вестника знания», присутствовавших на юбилейном вечере, но и сделал целый ряд нагловато-иронических выпадов по адресу «впечатлительного» Репина, который не только написал портрет редактора-издателя «Вестника знания», но и выступил на юбилее журнала с «пылкой» речью.
Более того, когда Репин попытался опубликовать статью по поводу юбилея «Вестника знания» в одной из петербургских газет, то получил отказ. Не поместили в газете и фотографии, на которой Репин был снят совместно с приехавшими в «Пенаты» подписчиками «Вестника знания».
В юбилейный вечер 27 декабря мне не удалось выступить с речью за неимением времени, но я произнесла приветствие на встрече Нового, 1913 года в том же Спортинг-Паласе.
Ильи Ефимовича там не было, но на новогодней встрече присутствовала его жена, писательница Наталья Борисовна Нордман-Северова.
В основу своей речи я положила слова великого кобзаря Тараса Шевченко: «Страшно впасти у кайданы, умирать в неволи, а ще горше спаты, спаты и спаты на воли».
Мое выступление, в котором я говорила о том, как мы, сельские учителя, стараемся претворять в жизнь девиз «Вестника знания» - «учиться и учить других», понравилось присутствующим. Меня окружили, поздравляли.
Легкой походкой подошла ко мне и Нордман-Северова, обняла меня со словами: «Ах, сестричка, сестричка, как вы хорошо говорили (Нордман-Северова всех женщин называла сестрами). Обязательно приезжайте к нам в «Пенаты», - продолжала она, - Илья Ефимович будет рад познакомиться с вами. Его так заинтересовал ваш журнал», - и, обратившись к окружившим меня товарищам, она сказала: «Приезжайте в ближайшую среду».
И вот в назначенный день мы, группа «вестникознаньевцев», человек десять-двенадцать, приехали в «Пенаты».
продолжение ...
|
