Мало кому известно, что Репин в начале девятисотых годов помог своим ученикам организовать художественное общество, которому дал название Община художников. Устав Общины предусматривал устройство художественных выставок в России и за границей, продажу картин с аукционов и т.д. Первый период деятельности Общины продолжался недолго. Вскоре после официального утверждения Община решила организовать выставку за границей в Лондоне. К участию, помимо молодежи, были приглашены видные художники из числа передвижников, и в их числе Репин. Хозяйственно-административную работу поручили молодому члену Общины художнику Н.Верхотурову. В силу ли того, что выставочное помещение в Лондоне было выбрано неудачно или политическая ситуация была неблагоприятна, выставка успеха не имела. Последовал финансовый крах; ни одна из посланных на выставку картин в Петербург не вернулась. Это подорвало авторитет Общины, и деятельность ее замерла. Прошло лет восемь-десять, когда она возобновилась, но уже совсем в ином составе и с иной программой.
В 1915 году в Общину вошли молодые художники, объединившиеся для борьбы за реалистическое, содержательное искусство. Вскоре Община насчитывала около восьмидесяти человек. Многие из них впоследствии заняли значительное место в истории советского искусства. В Общину вошли: живописцы И.Бродский, Г.Савицкий, П.Котов, Г.Горелов; скульпторы М.Манизер, В.Симонов, В.Лишев и другие. Я был избран председателем Общины. Уже на первом собрании у нас возникла мысль избрать почетного председателя, творческая деятельность которого могла бы служить идейным знаменем Общины. Таким художником единодушно был признан Илья Ефимович Репин. Члену Общины М.Панину, ученику Репина, сохранившему с ним связь и по окончании Академии, а также мне было поручено просить Илью Ефимовича дать согласие быть почетным председателем Общины. В ближайший приемный день мы отправились в «Пенаты». Со дня моей первой встречи с Репиным прошло около пятнадцати лет. Потом я с ним виделся несколько раз в 1907 году, но в моей памяти гораздо ярче сохранялось впечатление от первой встречи. Тогда, весной 1902 года, он был оживлен, казался в расцвете сил, в нем ничто не напоминало о старости. В последние годы мне приходилось видеть его только издали на выставках. Он сильно поседел, бросалась в глаза необычная манера одеваться: он носил бархатную вельветовую куртку, с большим белым отложным воротником, что как-то одновременно напоминало и старые голландские портреты и что-то детское, никак не вязавшееся у меня с образом Репина, прочно засевшим в голове от первой встречи.
Илья Ефимович встретил нас очень любезно; узнав, что мы по делу, предложил пройти к нему в мастерскую.
Опять я его видел вблизи. Борода его стала почти совсем белая, когда-то богатая шевелюра сильно поредела, волосы стали старчески тонкими и пушистыми. Насмешливый огонек лучистых глаз потух, на лицо лег заметный отпечаток усталости. Только в минуты оживления голос его по-прежнему звучал приподнято. Из сохранившихся портретов Репина того времени самым похожим надо считать портрет скульптора Блоха, исполненный с натуры в 1915 или 1916 году.
Сознаюсь, я сильно смущался и, должно быть, весьма нескладно излагал новую программу Общины, подчеркивая ее демократические тенденции, стремление создать условия для творчества молодых художников, наше враждебное отношение к меценатам и продажной газетной критике и т.д. Илья Ефимович слушал, не прерывая. Когда я кончил, спросил: «А кто же члены Общины?» Я стал перечислять. Он оживился, слыша знакомые имена, восклицал: «Ах, он тоже у вас?»; «Как, и он?»; «Гм, гм». Эти короткие возгласы были так выразительны и разнообразны по своим интонациям, что почти безошибочно можно было судить об его отношении к называемому имени. В заключение Илья Ефимович сказал, что он благодарит за избрание, но едва ли чем сможет быть нам полезен, так как очень занят и в Петербурге бывает редко. Окончив беседу, мы осмотрели висевшие в мастерской портреты и этюды и вышли к собравшимся гостям, которым Илья Ефимович представил нас по свойственной ему манере, сильно преувеличивая наши художественные успехи.
В 1916 году Община художников ютилась в квартире на Съезжинской улице. Все помещение состояло из передней, маленькой проходной комнаты, довольно просторной залы, образованной из двух комнат, и буфетной. В то время на еженедельных вечерах, помимо членов Общины, их жен и близких, бывали только молодые художники из Общества имени А.И.Куинджи, а также студенты Академии, пользовавшиеся правом бесплатного входа. Основную часть вечера составлял концерт. Организатором первых концертов был известный пианист, профессор консерватории Л.В.Николаев. Он ввел в Общину талантливую молодежь консерватории и с большим вкусом составлял программы. Однажды, в разгар такого вечера, кто-то подбежал ко мне и на ухо, чуть не с выражением ужаса, прошептал: «Репин приехал». Я выбежал в переднюю. «Ах, ради бога, только не подымайте никакого шума». Я свято исполнил просьбу Ильи Ефимовича, насколько было возможно незаметно провел его в зал и усадил слушать концерт. В антракте все, конечно, увидели, что Репин в зале и горячо приветствовали его. Здороваясь с художниками (а их было едва ли не большинство), Репин стал медленно обходить зал, рассматривая этюды и эскизы, украшавшие стены. Он задержался у большого чертежного стола, за которым несколько художников экспромтом писали акварели, предназначенные участникам концерта, и сквозь расступавшуюся толпу прошел в буфетную, где его окружили художники. Второе отделение началось с запозданием. Незадолго до окончания концерта Илья Ефимович вышел и попросил меня помочь ему уйти незаметно. Я проскользнул в раздевалку, помог ему разыскать шубу и пошел проводить до трамвая. Если мне не изменяет память, это было осенью 1916 года. Второй раз Репин был в Общине весной 1917 года. Он опять появился совершенно неожиданно, когда концерт уже начался, без провожатых. Состав наших гостей к этому времени расширился. Наряду с молодыми артистическими силами, на вечерах стали выступать выдающиеся артисты, певцы, музыканты, в публике появились художники, уже составившие себе имя, проникали и любители искусства из зажиточных кругов.
Я помню, что Илья Ефимович был совсем неравнодушен к составу гостей Общины. Так, прощаясь, он задал мне вопрос: «А почему у вас бывает N?» Я ответил, что N талантливый художник. «Ах, бросьте, какой он художник, это коммерсант; вы все такие молодые, горячие, и вдруг N, ну что у вас с ним может быть общего?»
По дороге - мы шли пешком до дома его друзей, живших на Петроградской стороне, - разговор касался главным образом вопросов жизни и быта художников.
Помню, Репин высказывал мысль о создании специального акционерного общества для строительства квартир с мастерскими для художников. Тогда, накануне Февральской революции, велись проектные работы по созданию района Нового Петрограда в Галерной гавани, и Репину казалось целесообразным построить дом для художников в этом районе. К этой идее Репин часто возвращался в разговорах со мною, со свойственным ему умением увлекаться подробно развивал свою мысль.
продолжение ...
|
