17 марта 1926 г. С.А.Жебелев делился своими воспоминаниями об И.Е.Репине в период совместной службы с ним в Академии художеств. Учитель Илья Ефимович, по-видимому, был плохой, не умел передать ученикам своих знаний. Любознателен был страшно. Как-то заставил Жебелева пересказать ему весь его труд, над которым тот работал (о «Политике» Аристотеля). Когда узнал, что Аристотель был сторонником рабства, Репин вышел из себя, ужасался и т.д.
Очень наивен и простодушен был И.Е.Репин на экзамене Жебелева (присутствовал, как замещавший ректора Академии). Если студент отвечал хорошо, Репин начинал шумно восторгаться и удивляться... Если ответы были неудачны, то Илья Ефимович вдруг весь вскипал, начинал кричать: «Таким студентам не место в Академии, гоните его вон!» Затем Жебелев путем наводящих вопросов выяснял, что студент кое-что знает, тогда Илья Ефимович восторгался снова: как это, мол, профессор умеет извлечь знания у человека, который обнаружил сначала свое полное неведение!?
Наивен он был и экспансивен - словно ребенок!
Жебелев вспоминает поездку с Ильей Ефимовичем в Ясную Поляну. Когда Л.Н.Толстой показал Илье Ефимовичу замечательный вид, он забыл все на свете - сел писать и встал только когда закончил этюд... Но из-за этого он пропустил поезд и не мог уехать в тот день, хотя очень было нужно!..
19 марта 1926 г.
Из рассказов Чуковского о Репине. Однажды они вместе с Ильей Ефимовичем пошли в Русский музей взглянуть на его картины, но... дойти до них не суждено было. Илья Ефимович остановился, словно пригвожденный, перед «Помпеей» Брюллова; был в совершенном экстазе, стал шептать что-то... иногда слышались отрывки фраз: «Как совершенно!.. Какое горение творчества!.. Вот где настоящий гений!..»
Чувствовалось, что это нечто вроде молитвы, и нельзя было с ним в этот момент говорить, мешать его экстазу... На свои картины он отказался смотреть после Брюллова.
И. М. КАРПИНСКИЙ
После смерти Репина. Когда умер Илья Ефимович Репин, все его близкие совершенно растерялись. Никто не знал, что нужно делать, за что взяться. Наконец Вера Ильинична вспомнила о близком знакомом семьи художнике-любителе Н.Шмакове и послала ему следующую телеграмму: «Николай Николаевич, приезжайте хоронить папу». Н.Шмаков проживал тогда в Выборге и о своих отношениях к семье И.Е.Репина рассказывал мне так: «С Верой Ильиничной отношения у меня были холодные вообще. Со всеми детьми Ильи Ефимовича Репина я был на «ты», кроме Веры, которая держалась несколько свысока. Мой брат Иван, потом морской офицер, был даже женихом Тани Репиной. Они влюбились друг в друга еще в гимназические времена. Но Илья Ефимович не позволил им обвенчаться, сказав брату: «Кончи сначала академию и получи диплом, тогда можешь жениться». Брат уехал, а через год с небольшим Таня вышла замуж за другого...» Получив телеграмму от Веры Ильиничны, Шмаков немедленно выехал в Куоккала. Те, кто бывал в «Пенатах», помнят, вероятно, большой ящик в передней, где висел гонг. Вот на этом ящике и была устроена постель для Шмакова. Дом был полон, и единственная свободная постель была Ильи Ефимовича. Незадолго перед тем приехала из России Татьяна Ильинична с целой толпой внуков. Об этом приезде Шмаков рассказывал мне: «Вера привыкла быть в «Пенатах» полной хозяйкой (Надя и Юра, как не совсем нормальные, были не в счет). Денежные дела Ильи Ефимовича в то время были очень плохи. Появление Тани с целой оравой детей не особенно обрадовало Веру...»
Когда Шмаков приехал в «Пенаты», Илья Ефимович лежал на столе на веранде, где обычно пили чай. Юрия Ильича не было: он с утра куда-то исчез с ружьем. Шмаков прежде всего спросил Веру Ильиничну, заказала ли она гроб. Она ответила, что заказала, дорогой, с полным убором, и что об этом беспокоиться не надо. Вскоре вернулся Юрий Ильич. В руке он держал убитого зайца. Пройдя на веранду, Юрий Ильич прибил зайца в распятом виде к столу в ногах покойного и затем, вбив еще один гвоздь, подвесил корзинку с яблоками. Когда его спросили, что это значит, Юрий Ильич ответил: «Я принес в дар папе все, что мог самого дорогого». На всякий случай Шмаков справился о гробе и у Юрия Ильича. Последний ответил: «Я заказал гроб. Все в порядке». - «То есть как заказал? Вместе с Верой?» - «Нет, я сам». - «Какой же гроб ты заказал?» - «Самый простой, некрашеный, сосновый». - «А Вера знает?» - «Нет, я ей ничего не говорил». - «Но ведь она тоже заказала гроб!» - «Не знаю, она ничего не говорила». Шмаков побежал к гробовщику и аннулировал заказ Юрия Ильича. Он успел вовремя, так как гробы еще не были отделаны. Над телом Ильи Ефимовича все время читали по очереди монашки из Линтульского монастыря, служили панихиды. Надежда Ильинична, которая уже три года не выходила из своей комнаты, не вышла и теперь. «Ночью, когда все уснули, - рассказывал впоследствии Шмаков, - заснул и я на своем сундуке. Вдруг чувствую, меня кто-то толкает. Я вскочил. Передо мной стоит Надя, растрепанная, седая, в длинном белом балахоне, вроде савана, в котором она ходила последние годы. «Что здесь за шум? Кто это воет все время? Что здесь происходит?» - «Надя! Папа умер», - сказал я. «Врешь! Репин не может умереть!» - закричала Надя. Я пробовал ее успокоить, как умел. Она пошла к телу Ильи Ефимовича и, только увидев его, поняла наконец все и, страшно зарыдав, упала на пол. Кое-как Надю успокоили и отвели в ее комнату». С вечера были приготовлены бархатные подушки для орденов и медалей, полученных Репиным. Было назначено, кто и что понесет в процессии. Вера Ильинична обещала выдать ордена, но наутро пришлось их разыскивать, так как она заперлась в своей комнате и не выходила, говоря, что еще не кончила одеваться. На похороны ожидались представители правительства, выборгский губернатор, различные делегации, поэтому надо было устроить их встречу на вокзале. На отпевание Вера Ильинична опоздала. Юрий Ильич сказал, что он в сандалиях и не смеет войти в церковь, поэтому остался стоять в притворе. Надежда Ильинична так и не вышла из своей комнаты, хоть и обещала быть на похоронах. Татьяна Ильинична стеснялась своей плохой одежды и пряталась в толпе. Таким образом, у гроба Репина не было никого из его детей. Министр, губернатор и другие видные лица стали по одну сторону гроба. Наконец, наряженная и напудренная, появилась в церкви Вера Ильинична. «Кто эти господа?» - спросила она окружающих. Ей пояснили. Тогда она заулыбалась и, через гроб, сделав изящно ручкой, громко сказала по-французски: «Bonjour, messieurs». До могилы гроб несли, сменяясь, на руках. Впереди шел церковный хор, несли ордена на подушках. Когда гроб опустили в могилу и возложили венки, стали произносить речи. Среди других выступил какой-то эмигрант и, размахивая кулаками в сторону границы, начал нелепую речь политического содержания. Он вошел в такой раж, что пришлось его прервать и попросить кончить. «Почему?» - возмущенно спросил он. «Потому что ваша речь не имеет никакого отношения к покойному», - ответили ему. Несмотря на протесты и ругань агитатора, его оттерли в сторону. После похорон состоялся обед для почетных гостей, а для других чай.
И вот после смерти Репина в его доме потекла странная жизнь близких по крови людей. Никто друг с другом не общался и не разговаривал, каждый жил сам по себе. Вера Ильинична продавала то то, то другое из репинского наследства, не давая никому никакого отчета. Как-то она пригласила слесаря и велела перетянуть шкафы с картинами и альбомами отца железными скобами, навесила замки и уехала в Гельсингфорс устраивать выставку картин Репина. Татьяна Ильинична считала, что она является такой же наследницей, как и Вера. Самоуправство Веры Ильиничны ее возмутило, к тому же она боялась за свою часть наследства.
продолжение ...
|
