В этом списке нет индийской желтой, которую Репин любил за ее тон. Очевидно, этой краски у Ильи Ефимовича было достаточно в запасе, так что он ее в список не включил.
Также он рекомендовал иногда вместо обычной киновари японскую киноварь за свойственную ей яркость и силу, но она в списке также отсутствует.
Репин старался не пользоваться кармином и кронами как красками «нестойкими».
Сам Илья Ефимович испытаний красок ни на светоустойчивость, ни на противодействие сероводороду при мне не производил. При выборе красок он опирался на мнения других художников и на опыты знакомых исследователей. Вообще же Илья Ефимович, наблюдая на своих работах за сохранностью красок, был всегда недоволен непрочностью многих из них.
Как-то один фабрикант, расхваливая свой товар, предложил Репину работать восковыми красками. Илья Ефимович попробовал писать ими, выполнил один портрет, но красок не одобрил: они не давали силы, были тусклы. В дальнейшем он никогда ими не пользовался.
Кисти Репин выбирал очень тщательно, предпочтение всегда отдавал кистям щетинным, а не волосяным, так как щетинная кисть, как он говорил, «благодаря своей упругости дает возможность чувствовать силу нажима кисти на холст». Обычно Илья Ефимович употреблял плоские негустые кисти, дающие наибольшее разнообразие мазков. Он требовал от кисти средней величины, чтобы длина щетины ни в коем случае не превышала полуторную ее ширину, так как в противном случае кисть уже теряет упругость. Для закрытия фоновых частей больших картин Илья Ефимович употреблял кисти-флейцы шириной в три-четыре пальца. Иногда он употреблял кисти на длинных палках, чтобы класть краску с большего расстояния от картины, но при мне к таким кистям прибегал редко: трудно было для руки, ведь возраст давал себя знать.
Репин был очень аккуратен в работе. Он до того осторожно разводил и смешивал краски, что кисти у него не покрывались краской до металлической трубки. В процессе работы кисти мылись в керосине, а по окончании работы - в керосине и в горячей воде с мылом. Палитра, как и кисти, содержалась в чистоте, даже протиралась ватой. Благодаря этому Илья Ефимович достигал большой силы и чистоты тонов.
Когда я жил у Репина, мне посчастливилось быть свидетелем создания нескольких его работ. В портрете П.М.Третьякова, датированном 1901 годом, Илья Ефимович в своей мастерской исправлял только фон: сам портрет был написан раньше и за пределами мастерской. Фон исправлялся по этюду, для выполнения которого Репин специально ездил в Москву. Эта на первый взгляд мелкая деталь говорит, с какой требовательностью относился Илья Ефимович к фоновому заполнению картины. Помню случай, когда художник исправлял фон портрета композитора Н.А.Римского-Корсакова, написанного несколькими годами раньше.
Портрет композитора А.К.Лядова долгое время не давался Репину, он писал его с перерывами года полтора. Вначале Лядов позировал в кресле, держа руки по бокам; фон портрета был темный. Этот вариант Репину не понравился. Илья Ефимович счистил ножом все написанное и начал писать в другом повороте головы, но и этот вариант не пришелся по душе: теперь не понравился вытянутый формат холста. Репин бросил тогда этот холст, взял более квадратный, на котором и написал Лядова в новом повороте, в более светлых фоновых тонах, сидящим уже не в кресле, а на стуле.
Однажды Илья Ефимович получил заказ написать портрет Николая II почти во весь рост, в офицерском мундире. Закончить портрет ему почему-то не удалось. И только через довольно продолжительное время, когда срок выполнения заказа истекал, он велел доставить портрет в свою мастерскую, где дописал фон и мундир. Но не были еще написаны кисти рук. Тогда Илья Ефимович попросил меня позировать; он придал рукам необходимое положение и вписал их в портрет, сделав только поправку на нежность и холеность рук «высочайшей особы».
Интересно был закончен известный портрет Л.Н.Толстого, где писатель изображен одетым в простую рубаху, стоящим босиком, с заложенными за пояс руками. Этот портрет датируется 1901 годом, но по существу он был написан раньше. Дело было так. Однажды во время работы Илья Ефимович попросил меня поискать какой-то этюд в свертках и папках, находящихся за картиной «Иди за мной, Сатано!». В поисках я стал просматривать свертки и в одном из них наткнулся на этот, немного незаконченный, портрет Толстого. Илья Ефимович, увидав портрет и думая, должно быть, о чем-то другом, удивился: «А? Что это?» - а затем, опомнившись, заметил, что портрет ведь почти готов, доделать его, да и на выставку! В портрете не были написаны ноги (был только контур), немного были недописаны штаны и фон. И он взялся портрет доканчивать. Пригласив натурщика, Илья Ефимович сказал мне: «Ну-ка, покажи свое мастерство», - и поручил написать с натурщика босые ноги, после чего закончил их сам; штаны и фон Илья Ефимович дописал без натуры.
При мне Репин работал также над картиной «Какой простор», этюды к которой были написаны в Финляндии. Вначале он сделал воду с фиолетовым отливом и чистой, но затем переменил свое решение и переделал в мутную. К моменту моего выезда с квартиры Репина картина была готова, но Илья Ефимович не считал ее законченной и подписал ее только в 1903 году, хотя за это время нового в нее почти ничего не внес. Должно быть, художник не был доволен картиной и «выдерживал» ее.
Большие мытарства испытала картина «Иди за мной, Сатано!». К началу века Илья Ефимович заметно поправел во взглядах, начал примиренчески относиться к некоторым явлениям, против которых раньше сам боролся. Когда в январе 1900 года я впервые вошел в репинскую мастерскую, то увидел там большую незаконченную картину на религиозную тему: «Иди за мной, Сатано!», или «Искушение Христа», как Репин тогда называл эту картину. К работе над этой вещью, включая подготовку, Илья Ефимович приступил в начале девяностых годов, но внутренние противоречия, видимо, мешали ему быстро закончить полотно: передовые взгляды времен создания «Бурлаков на Волге», «Крестного хода в Курской губернии», «Не ждали» продолжали жить в душе художника. Эту картину он много раз переделывал, но, несмотря на сильные световые эффекты, она никак не удовлетворяла его.
Как-то, когда никого не было в мастерской, в Академии художеств начался пожар. Из-за чрезмерной топки печей загорелось соседнее с репинской мастерской помещение. Ейснер и другие ученики Репина, узнав о пожаре, побежали к Вере Алексеевне, жене художника, и сообщили ей о грозящей опасности. Вера Алексеевна наказала бежать в мастерскую и спасать все что можно. Ученики первым делом стали спасать картину «Иди за мной, Сатано!», но так как в спешке трудно было ее протащить на подрамнике по винтовой лестнице, то ее сорвали с подрамника. Вытащенную картину, костюмы для натурщиков и часть других вещей положили на полу в зале репинской квартиры. К этому времени выяснилось, что пожар ликвидируется.
Приходит через некоторое время Репин и видит картину в зале. Он с недоумением спрашивает у жены, что это значит. Жена объяснила.
продолжение ...
|
