В Праге проживал инженер М.Г.Стефанович, представитель Веры Ильиничны Репиной по продаже доставшихся ей после смерти отца его произведений. С помощью Стефановича в Збраславе была устроена в 1936 году выставка картин И.Е.Репина. «Гвоздями» этой выставки были: автопортрет молодого И.Е.Репина (1877), замечательный портрет бывшего директора императорских театров С.М.Волконского и портрет А.С.Пушкина (по Тропинину). Выставлены были также акварельные рисунки «Первый поцелуй», «Могила казацкого атамана Сирко», иллюстрация к «Песне о купце Калашникове» и другие
Я восхищался в особенности портретом Волконского. Выдержанный в основном в двух тонах - палевом и черном (Волконский изображен в черном сюртуке), портрет поражал красотой, изяществом. Позже он был выставлен в витрине одного большого магазина на площади Вацлава, привлекал к себе всеобщее внимание и, наконец, ушел, по-видимому, в частные руки. Жаль, если Родина потеряла это блестящее творение великого художника!
Валентин Федорович Булгаков (1886-1966) - общественный и литературный деятель. Был последним секретарем Л.Н.Толстого. Ряд лет заведовал Музеем Л.Н.Толстого в Москве. Живя в 30-х годах в Чехословакии, основал в Збраславе, близ Праги, Русский культурно-исторический музей. Автор книг «Л.Н.Толстой в последний год его жизни», «Жизнеописание Л.Н.Толстого в письмах его секретаря», «О Толстом» и многих других. Последние годы жил и работал в Ясной Поляне.
М. К. ТЕНИШЕВА
Слава, приобретенная Репиным, - преувеличенная или нет, это покажет будущее - все же сделала то, что к нему валила молодежь учиться со всех концов России. Однажды он предложил мне устроить в моей мастерской в Петербурге студию для подготовки молодых людей к высшему художественному образованию. Конечно, я откликнулась с радостью на это предложение, потому что в Петербурге до той поры не существовало никаких классов для перехода из рисовальных школ в Академию художеств.
Студия наша сразу завоевала почетное место. Желающих поступить в «тенишевскую школу» было в десять раз больше, чем позволяло помещение. В нем могли работать, при двух натурщиках, от пятидесяти до шестидесяти человек. В начале учебного сезона места брались положительно с боя, иногда даже происходили очень тяжелые сцены отчаяния, когда Репин, после пробных занятий, отстранял того или другого ученика, не находя в нем достаточно данных. Горе этих молодых людей глубоко трогало меня.
Между учащимися были сын Репина Юрий, Елена Маковская (дочь Константина) и Иван Яковлевич Билибин, ставший потом известностью. Он был еще в университете, когда начал ходить в нашу студию. Кроме него, было еще несколько студентов, один японец, Ида», очень талантливый, впоследствии уехавший в Англию и ставший там знаменитостью, было еще много барышень и даже офицеров. Компания была в высшей степени пестрая, милая, со страстью отдавшаяся работе, искренне любящая искусство. Народ все способный, молодой и многообещающий. Репин приходил раз в неделю, а иногда чаще, поправлять этюды, а раз в месяц устраивался конкурс эскизов на заданную тему. Студия выходила на Галерную. На этой улице не было ни ресторана, ни приличной столовой или кондитерской. Пойти закусить или позавтракать было некуда, приходилось для этого переходить огромную Исаакиевскую площадь, бог весть куда, что отнимало много времени. Петербургский зимний день и так короток, поэтому многие предпочитали голодать до вечера. Я придумала, чтобы устранить это неудобство, устроить в особой комнате, рядом с мастерской, что-то вроде чайной. В двенадцать часов подавался огромный самовар с большим количеством булок. Вначале мои художники стеснялись пользоваться даровым чаем, отказывались под разными предлогами, некоторые даже удирали до двенадцати часов, но потом понемногу привыкли к этому обычаю, тем более что я приходила вначале сама с ними пить чай во время перемены, приглашая составить мне компанию. В конце концов, все до такой степени привыкли к этому чаю, что потом, уже поступив в Академию, прибегали к нам оттуда, даже приводя с собой товарищей. Меня же это очень радовало.
Иногда у нас в студии по вечерам собирались художники, пели, играли и даже танцевали, устраивались чтения, и всегда было так молодо, весело, непринужденно. Однажды я устроила для моих больших детей нарядную елку, на которой красовались карандаши, резинки и много сладостей, а потом мы до утра танцевали. Кажется, это единственное место в Петербурге, где я так от души веселилась.
Студия просуществовала восемь или девять лет и была закрыта исключительно по капризу Репина, не пожелавшего больше ею заниматься, вероятно, потому, что интересы, которые он преследовал, не увенчались ожидаемым успехом...
Параллельно с моей петербургской студией я открыла начальную рисовальную школу в Смоленске. Репин очень меня поддерживал в этой затее и даже выхлопотал мне из Академии несколько художественных классических гипсов для этой цели.
Воспоминания взяты из книги М.К.Тенишевой «Впечатления моей жизни» (Париж, изд. Русского историко-генеалогического общества во Франции, 1933).
Мария Клавдиевна Тенишева кн. (1867-1928) - меценатка, основательница историко-этнографического музея в Смоленске, художественных мастерских в Талашкине, издательница журнала «Мир искусства». Репин руководил так называемой Тенишевской мастерской, о которой пишется в воспоминаниях, а также принимал участие в жизни художественной ремесленной школы, основанной Тенишевой в Талага-кине. В период 1896-1898 годов Репин написал семь портретов Тенишевой.
И. А. ВЛАДИМИРОВ
История одного письма Репина: «Дорогой Иван Алексеевич!
Спешу приветствовать Вас за Вашу великолепную шутку над нахальными мазилками и жалкими пигмеями, вообразившими себя новаторами нашего родного искусства. Ваша шутка нанесла убийственный удар по всем декадентам и прочим мазилкам - врагам реализма в живописи.
Ваш И. Репин. Куоккала. Пенаты. 2 сентября 1911 г.»
Содержание этого письма будет непонятным, если не рассказать историю одной шутки, придуманной мною для разоблачения мнимого новаторства декадентствующих эстетов, организовавших в 1911 году выставку модернистской живописи «Салон».
Происходило это в Петербурге, в разгар увлечения кубизмом, супрематизмом, футуризмом и прочей декадентщиной.
Вся семья художников Петербурга и Москвы под влиянием занесенного с Запада новаторства раскололась на две враждующие группировки.
«Новаторы» - футуристы, кубисты и идущие на их поводу молодые художники, подчас не умеющие рисовать, развязно поносили и топтали в грязь имена художников-реалистов, называя их бездарными, отжившими стариками, а их работы просто мерзостью.
Среди великосветских богатых людей, болтающихся по Петербургу без дела, в то время находилось немало бездельников, которые, вообразив себя «меценатами», сорили деньги на устройство выставок и на поощрение всевозможных мазил «левого» направления.
В один прекрасный летний день, в 1911 году, проходя мимо дворца Меншикова, что на углу набережной Невы и Кадетской линии, я прочел на дверях большое объявление об устройстве и скором открытии большой художественной выставки картин и скульптуры под названием «Салон».
...В просторных залах, залитых светом двухъярусных окон, плотники уже устанавливали стойки и прибивали перекладины для щитов, а целая артель обойщиков обтягивала готовые щиты серым полотном. В стороне за столом сидел некий франтовато одетый молодой господин, с большой бутоньеркой цветов в петлице.
Вокруг стола распространялся удушливый острый запах модных духов Коти.
Подойдя к столу, я узнал в изящном франте сына профессора Константина Егоровича Маковского и, приподняв козырек фуражки, поздоровался... Он любезно протянул холеную руку, блестевшую кольцами и бриллиантами.
продолжение ...
|
