Студенты мастерской Репина часто оставались рисовать в неурочное время, после окончания официальных учебных часов. Тогда-то и приходили к ним в гости студенты других учебных мастерских. Их влекло желание посмотреть работы учеников Репина, среди которых были люди очень талантливые. Пейзажисты шли туда просто порисовать с натуры живого натурщика. Часто в эти часы рисовал и я в мастерской Репина. Тогда-то мне и привелось узнать много хорошего о великом художнике как учителе молодежи. Вспоминаю его заботы о своих дипломниках, или, как тогда их называли, конкурентах. По представляемым на рассмотрение художественного совета Академии конкурсным картинам им присуждались звания и заграничные командировки.
Репин был одним из немногих членов совета, которые искренне интересовались работой конкурентов задолго до открытия выставки их работ. Приходя в мастерскую (каждому конкуренту отводилась отдельная мастерская), Илья Ефимович внимательно всматривался в полотно, делал замечания, всячески стараясь помочь молодому художнику. Иногда при этом возникали разногласия по поводу композиции картины и ее сюжета. Репин бывал нередко резок в своих замечаниях, но терпеливо выслушивал мнения конкурентов, как всегда всячески приветствуя откровенные высказывания людей, горячо отстаивавших свои убеждения. Творческие ошибки, если они делались искренне, никогда не встречали у Репина враждебного отношения. Но если что-либо делалось вопреки интересам искусства, из каких-нибудь посторонних побуждений, Репин бывал беспощаден. Однажды один из конкурентов в ответ на замечание Репина о том, что фон картины является излишней декорацией, возразил, что в таком виде, по его мнению, картина больше понравится членам совета.
Репин запальчиво воскликнул:
- Ах, этот совет, с его бумажками! Будь он неладен, этот совет! Как он портит людей!
С членами совета Репин нередко вступал в резкие споры и со всей силой отстаивал свои убеждения. Так было, например, когда его ученик Малявин написал свою знаменитую картину «Бабы». Исполненная в широкой, остроиндивидуальной манере, картина, по мнению совета, не соответствовала академическим канонам. Репин резко выступил в защиту картины и добился ее признания советом.
Приведу случай с одним малоодаренным учеником Репина М. В мастерской он написал этюд обнаженной натурщицы, который начал довольно хорошо, свежо по краскам. Репин похвалил. А когда в следующий приход он увидел, как его ученик окончил свою работу, разругал его вдребезги: «Ах, какая бездарность!»
И действительно, когда М. вышел на конкурс, совет профессоров забраковал его картину, и только еле-еле на следующий год за новую работу он получил звание художника.
Репин здесь не ошибся. Он был дальновиден и правдив как педагог. Уже в то время были разные мнения и суждения о Репине как педагоге: кто безмерно превозносил его, кто был недоволен. Быть может, И.Э.Грабарь был прав, говоря, что «педагогом Репин не был, но великим учителем все же был». Мне кажется, Репин по тому времени был слишком велик для педагога. По положению он был профессором-руководителем мастерской. Его задачей было не обучать элементарным знаниям пластической формы, а шлифовать молодого художника, проходящего высшую школу мастерства.
Поэтому при составлении нового устава Академии художеств Репин мыслил, что учащиеся Высшего художественного училища при Академии должны безукоризненно уметь писать и рисовать. Не знаю, как раньше, а в мое время в мастерской Репина, да и в батальной мастерской Рубо, где я учился, занятия проходили без твердой программы, точнее, совсем без всяких программ. Профессора посещали свои мастерские редко. Все практические вопросы - наем и выбор моделей, сроки работы над натурой - решались и проводились самими учениками при непосредственном участии старосты мастерской.
Авторитет Репина как профессора был огромен. Однажды педагогический совет просматривал эскизы, представленные на конкурс, и присуждал денежные премии за лучшие из них. Немного опоздав на совет, Илья Ефимович стал осматривать выставленные работы. Вдруг его внимание остановилось на одном эскизе. Он узнал, что этот эскиз не попал в число отобранных на присуждение премии. Репин стал горячо доказывать и отстаивать достоинства эскиза. Совет согласился с ним и присудил эскизу вторую премию. Нам, ученикам, казалось, что работа Сысоева (автора эскиза) была слаба и не заслуживала такой награды, но Репин сумел убедить всех в ее достоинствах.
Задумав окончательно оставить педагогическую работу, Репин переехал из академического здания, где он имел свою личную мастерскую и квартиру, в «Пенаты». Но и тогда любовь к студенческой молодежи, интерес к творчеству молодых художников остались у него неизменными до последних лет жизни.
Так, ежегодно, вплоть до Великой Октябрьской революции, недели за две до выпуска конкурентов Репин приезжал из «Пенат» в Академию и, обходя мастерские, внимательно осматривал конкурсные картины. Стоило появиться Репину в длинных коридорах третьего этажа Академии, как сразу облетала весть: «Приехал Илья и ходит по мастерским!»
Конечно, всем было радостно показать великому художнику свою работу и услышать, что скажет «сам Репин». А когда Репин посещал выставки в залах Академии, будь то весенняя или отчетная выставка Высшего художественного училища, за Репиным ходила буквально толпа людей, желающих узнать его мнение.
Однажды Репин зашел и в мою мастерскую. Я тогда писал свою картину «Царевич Иван Грозный и бояре-воспитатели». Композиция картины ему понравилась, но он нашел, что лучше было бы заимствовать сюжет из более позднего периода царствования Грозного, например из эпохи опричнины. Но композиция уже сложилась, мне не хотелось ее менять, и я внес в свою работу лишь ряд небольших изменений.
Вскоре Илья Ефимович пригласил меня к себе в «Пенаты». В одну из сред я поехал туда вместе с моим товарищем по Академии, учеником Репина Г.Н.Гореловым. Кроме нас, были в этот день в «Пенатах» художник А.М.Любимов, архитектор А.В.Щусев, шлиссельбуржец Н.А.Морозов с женой и другие.
Своих работ Репин не показывал - они были закрыты занавесями. Как обычно, Репин умело направил беседу, в сторону злободневных вопросов искусства: о новых выставках, о только что вышедшей книге Леонида Андреева, но никак не о своих вещах.
продолжение ...
|
